Мишка нашел у дедушки на даче старые журналы про технику. Такие, знаете, пожелтевшие и пахнущие давними временами. Когда нас еще и на свете не было.
Самый интересный номер был про дирижабли. Ох и потрясающие же это штуки! Если захотите, я вам потом про них отдельно расскажу. Мы про них уже столько всего разного узнали, что можем хоть кому рассказывать целый час без остановки!
У нас во дворе есть беседка. Какой же это двор, если в нем беседки нет? Четыре столба, крыша из шифера и стол с двумя длинными лавками. По вечерам там пенсионеры в домино играют. Они даже провели в беседку электричество и повесили под самый потолок лампочку. Вечером там многолюдно. А днем – никого. И мы можем спокойно в ней заниматься чем хотим.
Сегодня мы сидели и в который уже раз пересматривали наш любимый номер журнала. Который про дирижабли. А Валька сидела напротив нас и плела венок из одуванчиков. У нас их во дворе целое море! Ну, может, и не настоящее море, но когда мы с классом ездили в лес, я там видел озеро, которое было меньше, чем наша одуванчиковая поляна во дворе. Правда-правда.
— Ну как он может быть железным и летать в воздухе!? – в который уже раз спросил Артем. – Не понимаю, хоть ты тресни.
— Он не железный, он алюминиевый, – ответил ему Мишка, тыкая в какую-то картинку.
— А какая разница-то?
Я сказал:
— Алюминий легче.
— Все равно, это железо! – не унимался Артем.
— Не железо, а металл, – встряла Валька, не отвлекаясь от венка.
— Вот видишь! – Артем показал Мишке на Вальку пальцем. Он подумал, что Валька так его поддержала.
Мишка перевернул страницу:
— Тебе же тут пишут, что там легкого газа очень много. Вот он и парит.
— Все равно не пойму. Там места – как в вагоне поезда! Вы представьте только: летающий вагон. Он же тяжеленный! Тонн, наверное, десять. А то и все пятнадцать.
— Ты колеса у вагона видел? – спросил я. – Там только колеса весят ого-го! А в вагоне еще полки всякие, ковры на полу, стаканы для чая.
— Подстаканники! – добавил Мишка.
— Вот-вот, – сказал я. – И уголь для котла, где кипяток делают.
— Он называется «титан», – вновь встряла Валька.
— Кто?
— Вот этот твой котел для кипятка.
— Но дирижабль все равно тяжелее, – закончил Мишка, не желая отвлекаться на какие-то несущественные детали, не относящиеся непосредственно к дирижаблям.
— И летает?! – Артем все еще не мог поверить, что такая грандиозная штука, как дирижабль, может летать без крыльев.
— Самолет тоже летает! Тебя же это не удивляет, – продолжал спорить Мишка.
— У самолета есть крылья и пропеллеры! А у дирижабля никаких крыльев нет!
Я уже устал от этого спора и начал помогать Вальке плести венок: из кучки сорванных одуванчиков выбирал те, которые с самым длинным стебельком.
— Ты что же, думаешь, в журнале врать будут? – возмутился Мишка.
— Врать – не врать, а пока сам не увижу – ни за что не поверю, – поставил точку Артем.
Валька даже отвлеклась от одуванчиков:
— Дирижабли уже давным-давно никто не делает.
Мишка добавил:
— Не осталось их вообще.
Артем немного смутился, но потом взял себя в руки.
— Ну и ладно, не очень то и хотелось.
Валька вплела последний одуванчик в венок и положила его на голову Артему:
— Это тебе. Не расстраивайся.
Я то думал, что венок мне достанется. Не то, что бы я венки любил, даже наоборот… Но все равно. Я посмотрел на Мишку и понял, что он тоже на Валькин венок глаз положил.
Артем натянул венок потуже, будто зимнюю шапку, и сказал:
— Самолет все равно быстрее. А в поезде белье выдают. Мне в нем больше всего маленькое полотенце нравится. Как вафельное такое, в квадратиках.
— А я люблю на белье в поезде синие печати разглядывать, – сказал я. – Особенно, когда они неразборчивые. Тогда их интереснее расшифровывать.
Валька сказала:
— А мне нравится сахар-рафинад, который по два кусочка в пачке. Я свой не ем, у мамы с папой их порцию беру. А свой сохраняю и дома потом с чаем пью и представляю, что я еду в поезде, далеко-далеко.
Мишка заулыбался, наверное, забыл уже про недоставшийся ему венок, и сказал:
— Сахар из поезда все любят. А вот я больше люблю радиоточку в вагоне. Я всегда на верхнюю полку залезаю, чтоб громкость регулировать.
Артем подпер подбородок руками:
— А белье во всех поездах как-то одинаково пахнет. Поезда всегда разные, а запах – один и тот же. Мы летом всегда на поезде несколько раз ездим, когда родители отпуск берут, и мы гостим у родственников в другой области. У меня поэтому этот запах с летом ассоциируется, поездной.
Мы все задумались. Я заговорил первый:
— А у меня начало лета с запахом жареной рыбы связано. Которую только вот-вот поймали и домой принесли. В другое время года она как-то по-другому пахнет. А летом – в самый раз. Я могу даже отличить жареных бычков от судака. Даже если это соседи жарят.
Мишка сказал:
— Конечно, бычки ж меньше. Их с судаком не перепутаешь.
— Я же говорю: даже когда у соседей жарится. Думаешь, я к ним на кухню заглядываю?
— Вряд ли, – сказал Мишка. – Тогда, конечно, другое дело.
Валька подумала и сказала:
— А у меня самое начало лета с запахом сирени ассоциируется.
Артем посмотрел на нее как на маленькую и осуждающе сказал:
— Сирень, Валька, расцветает в мае. Какое ж это начало лета?
Валька совершенно не смутилась:
— А вот и такое, если хочешь знать. Сирень учителя в школу приносят и на стол ставят. Как запахнет сирень – значит, учебы осталось какая-то неделя. А для меня это почти лето!
Мишка вздохнул:
— В последнюю неделю всякие контрольные проводят. Вам то, отличникам, хорошо. А нам это сплошные заботы.
Вспомнив что-то, он тут же добавил:
— Я однажды в букете учительской сирени искал счастливый цветочек, с пятью лепестками, чтобы съесть и загадать желание. Ну, чтобы четверть без троек закончить.
— Нашел? – заинтересовалась Валька.
— Нашел. Куда ж он от меня денется? Но он какой-то слишком уж крепкий оказался – отрываться не хотел. Я вазу случайно перевернул, и вся вода из нее на классный журнал вылилась. Ох и влетело же мне тогда…
— И что, с тройками закончил? – спросила Валька.
— Из-за этой вазы – только по поведению. Пятилепестковый цветочек я то съесть успел. Из-за математики переживал. Чем ближе к лету, тем меньше я в ней разбираюсь.
Артем снял венок, посмотрел на него с разных сторон и снова надел:
— А мне их всегда лень выискивать. Я сразу горсть этих сиреневых цветочков срываю и все ем. В любом случае, среди них счастливый попадется.
Валька с удивлением посмотрела на Артема, а потом на нас с Мишкой. Но мы то про эту его привычку уже знали, нас этим не удивишь.
— И запах липы тоже очень летний, – сказала тогда Валька. – Прямо вот очень-очень его люблю.
Мишка обрадованно сказал:
— У нас возле школы липа растет. Большая-большая. Тебе понравится!
— Ну, липа – это уже почти середина лета, – добавил я.
— Ага, – согласилась Валька. – И как цвести начинает – на всю округу пахнет. Самое приятное, что можно не только запах нюхать, но и липовый цвет на чай собирать. А потом заваривать его, когда холода наступят, и про лето вспоминать. Хорошее дерево.
— А еще лето смолой пахнет. Которой крыши смолят перед осенью, – сказал Мишка. – Приезжает бочка, рабочие огонь в ней разжигают, чтобы смола расплавилась, и запах такой стоит – я прямо удержаться не могу.
— От чего? – спросила Валька.
— Не знаю. Чувствую, что удержаться не могу, а от чего именно – понятия не имею.
Я сказал:
— Кукуруза еще очень лету подходит. У нас как начинают её варить, так это на целый день затягивается. Она варится, варится… Потом квартира неделю кукурузой пахнет, даже когда съешь её всю.
— Это точно, – согласился Артем. – Кукуруза варится почти столько же, сколько и холодец.
— А я летом дождь люблю, – Мишка закрыл журнал и отложил его на край стола. – Вот только летом и люблю. А в другое время – нет. И тоже из-за запаха. Перед самим дождем запах особый появляется. И во время него тоже пахнет по-своему. Но самый приятный запах – сразу после дождя. Я даже на грязь внимания иногда не обращаю.
Я сказал:
— А если дождь посреди дня начнется и пройдет – то тогда еще приятнее. И запах вокруг хороший, свежий и еще, вдобавок, ты знаешь, что впереди еще целых полдня. Я вот не люблю, когда дождь ближе к вечеру идет. Тогда домой надо раньше заходить.
Артем сложил перед собой руки, как за партой.
— А заканчивается лето запахом краски в школе. Когда за несколько дней до первого сентября идешь учебники получать. А там ремонт доделывают. И полы коричневой краской красят, и она пахнет не так, как все остальные краски. Вот ею и пахнет. Вот тогда я понимаю, что лето закончилось…
Мы все задумались. До сентября времени было еще очень много, но нам, наверное, не хотелось, чтобы это лето заканчивалось.
Тут Мишка встал из-за стола и сказал:
— А пойдемте в школьный сад липу нюхать! Сейчас самое время.
Я обрадовался, что Мишка сменил грустную тему:
— Мы тебе, Валька, целый пакет липового цвета соберем!
— Только если ты пообещаешь нам потом чай заварить, – сказал Артем.
Валька улыбнулась и кивнула:
— Обещаю.
— Можно даже холодов не дожидаться, – добавил я.