Деменция… Гадкое слово, страшное. Оно звучит, как приговор. Его нельзя обжаловать. Это синдром, при котором происходит деградация памяти. Необратимые изменения в головном мозге.
Я расставляю фотографии наших самых близких родственников за стеклом маминого серванта. На обороте пишу имена и даты их рождения.
— Зачем ты пишешь? Я все помню!
— Хорошо, мама. Я на всякий случай.
— Ты давно не приезжала ко мне…
— Мама, я была у тебя в воскресенье.
— Нет. Я хорошо помню, тебя не было! Мне так одиноко.
— Но я же каждую неделю приезжаю и делаю тебе укол. Посмотри, я на календаре кружочком обвожу даты.
— Укол мы пропустили. Я хорошо помню, тебя не было! — говорит мама ледяным тоном.
— Хорошо, мама, меня не было. Еда в твоем холодильнике появляется волшебным образом. Да? Ты таблетки пьешь регулярно?
— Я решила их не принимать. Они на меня плохо действуют…
— В смысле??? Мама, врач велел регулярно принимать!!!
— Соседка сказала, что это вредно!
Я с трудом сдерживаюсь. Хочется убить соседку. Таблетки тормозят процесс потери памяти. Без них уже нельзя.
— Я так мечтаю прогуляться к морю! Уже года два не была, а может и больше.
— Мы недавно с тобой были у моря. Вспомни — сидели на скамеечке, я твой любимый капучино купила и мороженое. Помнишь?
— Нет! Что ты дуру из меня делаешь?! Я хорошо помню… — бросает что-то на пол, повышает голос.
— Мама, ты не можешь хорошо помнить!!! — срываюсь я.
Закипаю не на шутку. Хлопаю входной дверью и пулей вылетаю на улицу, чтобы успокоиться. Кровь стучит в висках.
Господи, как мне это выдержать?! Вот так уже почти два года. Нет больше сил! За что, за что? Я же стараюсь, ну почему она?..
Море, ты мое спасение! Бегу к нему. Хожу вдоль берега, пытаюсь выпустить пар. Как-то не очень получается. Внутри все кипит и клокочет. Голова, как в тисках.
— Если бы она так возилась со мной в детстве, как я сейчас с ней! — злобно думаю я. У нее же только работа была в голове — не до меня! А теперь вот — на тебе, ухаживай, возись, терпи ее капризы!
Злость и обида раздирают мое нутро.
Мы не были близки с ней, жили каждая в своем мире. Формальная связь. Но в какой-то момент я поняла, что это не дает мне покоя. Душа ребенка всегда тянется к душе мамы. Эту связь разорвать невозможно. Я пробовала. А потом попыталась сделать первые шаги навстречу. Стала обнимать ее чаще, целовать, прислушиваться к тому, что она говорит и пытаться понять ее. Да, сначала все это было коряво и неуклюже, но желание сблизиться было обоюдным. И вдруг этот приговор — деменция!
Иду и шепчу беспрерывно:
— Господи Иисусе Христе, помилуй меня. Дай мне мудрости, терпения и сил.
Железные челюсти на моей голове постепенно ослабляют свой прикус, дыхание восстанавливается.
Головой понимаю — это же мама, так нельзя с ней. Она старенькая, ей за восемьдесят! Я недавно положила в ее сумочку записку с именем, фамилией и адресом! Как маленькому ребенку… Врач говорит, что память может внезапно сыграть злую шутку, она может забыть дорогу домой.
Господи, мне же не себя, ее жалеть надо! Пытаюсь представить, что она чувствует. Страшно…
Как-то раз она назвала меня мамой. Потом задумалась и говорит:
— Боже, что со мной? Ты же моя дочка, не мама! — глаза растерянные.
Потом обреченно:
— Память подводит меня! — кладет на голову руки и горестно раскачивается в кресле.
Я пытаюсь успокоить:
— Я твоя память, мама. Верь мне.
— Да, доченька… Я понимаю…
И все повторяется сначала. Бытовая техника испорчена, кастрюли пригорели, вещи прибраны «на место», но их приходится искать часами, с десяток еженедельников, где записано то, что забыть нельзя, но с трудом можно найти то, что нужно…
Вспомнила, как она плакала.
— Как же я буду жить? Я не хочу быть тебе обузой. Я хочу умереть.
— Мама, это не мы решаем, сколько нам жить. Понимаешь?
Господи, как жалко ее, как стыдно! Кого я обидела? Ребенка! Ведь не зря в народе говорят: «Что старый, что малый…».
Я бегу обратно, взлетаю по лестнице на пятый этаж, открываю дверь. Она ждет, знает, что я не уеду, пока мы не помиримся, бросается ко мне. И мы в один голос:
— Прости меня!!! Я такая дура…
Она прижимается ко мне всем телом, будто хочет согреться. И это так искренне. Ком подкатывает к горлу. Я утыкаюсь лицом в ее белые волосы и глажу по голове, как ребенка.
— Ты же знаешь, я люблю тебя, мамуся, но почему-то срываюсь. Прости.
— Знаю, знаю, доченька! Я тоже тебя люблю. Я не знаю, как у меня получилось, я не хотела… Сколько я тебе хлопот доставляю!
— Да ладно, мама, прорвемся с Божьей помощью.
И мы, «две дуры», сначала плачем, потом смеемся. И для нее это минуты счастья, потому что, наконец, она в моих объятиях и слышит слова, которые сейчас для нее важнее всего на свете. Это то, в чем она нуждается сейчас больше всего. У меня теплеет на сердце. Отлегло…
Мои претензии к ней с годами притупились, а сейчас практически исчезли. Что-то я стала понимать, когда мои дети стали взрослыми, что-то в силу своего возраста. А теперь передо мной практически ребенок, которому нужна помощь, забота, особое внимание и нежность. Господи, дай мне терпения и мудрости!
Раз так случилось, пусть побудет ребенком, трудным, но любимым. Может так Бог задумал, чтобы сблизить нас окончательно? А я… Я каждый раз обещаю себе сдерживать свой вспыльчивый характер, но… Хорошо, что у меня еще есть возможность просить у нее прощения и при этом держать ее руку в своей руке.
— Прости меня, мама
Очень трогательно!