Конец лета — конец неге, конец спокойному дыханию за дверью дома.
С каждым желтым листом под ногами все сильнее пульсирует мысль: нет-нет, это еще не она, просто дождей давно не было.
Первоклашки несмело понесли хризантемы туда, в неизвестность, к своим новым друзьям, начищенным черным доскам и к учительнице, которая смотрит ласково, но строже мамы. Они тоже думают: нет, это еще не навсегда, это на один денечек, а потом снова к бабушке на оладушки.
Становятся пузатее троллейбусы, тяжелее пыхтят автобусы, город не успевает следить за всеми своими муравьями, только и мигает глазами-светофорами: «Вы куда? Вам для чего? Подписать? Согласовать? Не нужно так торопиться на мосту!».
Город, словно дворовой пес, отряхивается от излишка людей, как от блох, отшвыривая их в самый бархатный сезон, вот счастливчики! Кто-то надевает на плечи рюкзак и отправляется вслед за летом, сверяясь с компасом и перелетными птицами, строго на юг.
Но я не завидую им, я еду в лес. Никогда еще в жизни я не совершала такой простой вещи — лесной прогулки в первые осенние дни. Иду по лесной дороге, которую накатали ленивые грибники-автолюбители. Их пора еще не настала, еще не было серых задумчивых дней с затяжными грибными дождями. Пока греет солнце так же, как летом, только чуточку не дотягивается своими руками, чтобы обнять нас пожарче. Листва на деревьях освещена так, что фотографы спешат поскорее нажать на кнопки, чтобы сохранить, остановить, заполнить, поведать всем тем, кто в городах, как здорово там, за городом.
Вот только не передать им одного. Я захожу в лес достаточно далеко, чтобы начать пугаться шорохов из чащи. Но их нет, совсем. Не шумят листья и сосновые ветви. Не поют птицы, не жужжит ни одна букашка. Нет движения воздуха. Абсолютная тишина, будто в темной пещере.
Я останавливаюсь, чтобы напитаться этой тишиной, и звоном в ушах консервирую в себе это спокойствие. Так вот ты какая, осень! Повелеваешь всем существам остановиться, присесть на пеньке и перевести дух по пути от танцующих под звездным небом к ютящимся у очага — самих себя.
И я покорна пред тобой, с благодарностью покорна. Впервые я услышала твой мудрый совет и узнала, что счастье и силы можно найти даже в безмолвии.
Я кланяюсь осени и поворачиваю назад, закрыв глаза. Ступаю сначала несмело. Ступня в тонкой подошве нащупывает песчаную тропу. А теперь мой старый кед уткнулся в плотную почву, поросшую травой — это я сбилась с пути. Возвращаюсь обратно, на мягкий песок.
По этой дороге я ходила целое лето: за редкими июньскими маслятами, за березовыми вениками, за спелой черникой, за кислой ежевикой, за дровами для костра и просто так. И поэтому доверилась ей, как своей подружке. Дорога прямая до самых дач. Солнечный свет проникает сквозь веки, и я чувствую, как мелькают на моем лице тени высоких сосен. Вдруг даже закрытым глазам стало ярко от закатных лучей — это я дошла до вырубки. Огромный квадрат леса два года назад увезли отсюда на лесопилку, поляну взборонил трактор, оставив за собой волны встревоженной земли: нет на ней теперь ни брусничника, ни черничника, ни грибниц, ни муравейников. Чего ждать ей от нового дня? Может, это еще не навсегда? Может, завтра вернутся птицы в свои гнезда и снова будут петь ей песни?
Но в бороздах трактор оставил семена, и следующей весной взошли ростки новых сосенок и дубочков. Они были похожи на зеленых ежиков и листья салата.
Еще через год ростки стали заметны издалека, и летом их взяли под опеку высокие розовые колоски. Вся поляна засветилась нежным светом, это был наш собственный полесский прованс. Мы научились собирать листья под розовыми цветками — тянешь ладонь вдоль стебля сверху вниз и бросаешь в сумку горсть будущего иван-чая. Заготавливая его, я пересказывала детям «Кипрей» Паустовского, и они полюбили его волшебство союза сосенок с цветами, согревающими их в первые морозы.
Я иду на цыпочках — будто лечу — так здорово идти по лесу на ощупь. Сквозь веки перестало слепить солнце — это снова замелькали тени высоких деревьев, и я сторонюсь их — кажется, вот-вот столкнусь, но иду верно — под ногами мягкий песок.
Вот я спустилась и поднялась по плотной почве — это яма, в которую стекает вода после дождя. Справа меня тронули колючие ветки — ежевика выбросила их на полдороги, значит, я уже дошла до поворота. Здесь машины ездят чаще, песок рыхлый, и мои ноги зарываются в него по самые шнурки. Слышны голоса с дачных участков, запах костра и гул электрокосилки.
Я поворачиваю налево, еще с три десятка шагов, и дойду до калитки из леса в маленький летний поселок. Вытянув руки, я нащупываю шершавую сетку-рабицу.
— Открывай глаза, ты пришла, — шепчет мне осень.
Я оглядываюсь на нее, благодарю за десять минут такого простого счастья и бегу вприпрыжку к своему маленькому домику, у которого веранда больше, чем комната с кухней. К маленькому домику для нескольких кроватей и стопки шортиков и сарафанов. И этого достаточно, чтобы загореть дотемна, не пролеживая лето в шезлонге, а в непогоду играть в Робинзонов. Узнавать новости из уст в уста и радоваться каждому редкому гостю. И не отчаиваться, что лето увидел лишь в окошко и по пути к троллейбусной остановке.
Сейчас прибегу и расскажу ему, как я встретилась с осенью леса. Пусть прошелестит мне пучками сушеных трав под крышей, что он очень удивлен, а на самом деле будет радоваться мне, как родитель, увидевший первые шаги своего ребенка.