Арсений Илларионович Кусков спал тревожным сном. Он давно не чувствовал себя бодрым и счастливым человеком. Однообразная жизнь утомила, но перспектива что-либо менять пугала. Понятность и предсказуемость брали верх. Вопрос близких — «Чего тебе не хватает?» — ответа не находил. Действительно — все было, но все же не доставало чего-то очень важного.
И вот однажды произошло мистическое событие, изменившее вялое течение жизни героя моего рассказа. Документы Арсения Илларионовича ожили… Да-да! Ожили! Мало того, они стали выяснять кто самый главный. Вот как это происходило.
Ночью ящик письменного стола, который хранил документацию хозяина, стал мелко подрагивать и издавать странные звуки.
— Кто тут главный?! Неужто есть сомнения?! Я тут главный! — важно произнес гражданский паспорт, раздувая веером свои странички.
— Почему это ты?! — ядовито возразил документ, свидетельствующий явление миру новорожденного Арсения. Я самым первым был, значит я главнее!
— Да-да, конечно! — иронично заметил идентификационный код. — Поди попробуй решить хоть один важный вопрос, если меня нет — ничего не выйдет! Я главный! — отрезал код.
— Как же семья? Арсений Илларионович прекрасный семьянин! Что может быть важнее этого?! Я главнее! — возмутилось брачное свидетельство.
— Мы, мы главные! — перекрикивая друг друга зашумели шустрые бумажные свидетельства рождения детей Арсения Илларионовича, еще больше раскачивая ящик. — Мы радость несем! Радость!!! — кричали они.
— Ага, та еще радость… Сплошной шум, переполох! Угомонитесь, козявки! — пробурчал потертый паспорт.
— Нас больше! Мы количеством возьмем! — не сдавались свидетельства.
— Вот что я вам скажу! Главная здесь я! — менторским тоном изрекла серая трудовая книжка. — Всем известно, что труд облагораживает! Он обезьяну человеком сделал! Забыли?! Мне двадцать пять лет и всего лишь одна запись, потому что одно место работы и одна должность! — театрально выговаривала слова книжка, демонстрируя свои странички.
— Какая тоска… — не требуя главенства, тихо отозвалась старая грамота Арсения, победителя детского конкурса «Лучший рисунок года».
Школьному аттестату рот закрыли быстро, он призывал полюбоваться отличными оценками хозяина.
— Мама Арсения очень хотела, чтоб сын круглым отличником был! — произнес скороговоркой аттестат. — Уроки проверяла, учителей навещала.
— Ботан! Зубрила! — подняли шум разбушевавшиеся бумаги.
— Ладно! Школьник вам нехорош — студента уважайте! – напыщенно ораторствовал институтский диплом. — Батюшка Арсения, Илларион Илларионыч, хотел сыном гордиться! Сам юристом мечтал стать — не вышло, настоял, чтобы сын юриспруденции обучался!
— Ха-ха-ха! — выдавливая искусственный смех, привлек внимание договор купли-продажи недвижимого имущества. — Квартирка-то, где вы сейчас уютненько обитаете — моих рук дело! Выводы делайте, неблагодарные! Я главный!!!
Началась жуткая потасовка, которая разбудила Арсения Илларионовича.
— Да что здесь происходит?! — раздраженно прошипел он спросонья. — Рабочий день близится, выспаться надо! Галиматья какая-то всю ночь снится…
Паспорт жены Арсения Илларионовича шипящим шепотом призвал всех угомониться, дабы не тревожить хозяина. Постановили — главным будет тот, который первым понадобится хозяину. На том и порешили.
Утром Арсению Илларионовичу понадобились документы.
— Странно… — удивился он, открыв ящик стола. — Я же недавно порядок наводил! Безобразие, как Мамай прошел! Да что же это?!
Суетливо складывая документы ровными стопками, он увидел исписанный лист белой бумаги.
— Заявление? Кому? Самому себе???
Он стал читать и вспомнил, что однажды уже хотел кардинально изменить свою жизнь, но что-то не заладилось.
Текст заявления гласил: «Я, Арсений Илларионович Кусков, официально заявляю, что больше не боюсь менять свою жизнь, отставив сомнения, неуверенность, мнительность, страх критики, желание угождать другим и прочую, мешающую полноценно жить ерунду. Хочу жить интересно!». Подпись. Дата.
Арсений задумался: что давало ему ощущение радости и счастья? Любовь, рождение детей — безусловно! Что-то еще…
— Ведь я когда-то любил рисовать и мечтал стать художником! — вдруг вспомнил он.
— Пора! — решительно заявил Арсений и позвонил начальнику. Сказавшись больным, попросил отпуск. Затем отыскал свой старый, давно заброшенный мольберт, установил его, закрепил холст, нашел кисти и краски. Молча постоял, прикрыв глаза, и вдруг стал смелыми, размашистыми мазками наносить яркие краски. Холст постепенно оживал.
— Вот она, радость! Вот оно счастье! Завтра еще школу танцев поищу поблизости. — сказал Арсений Илларионович, почувствовав прилив сил.
— Что, думаешь, буду выглядеть смешным? — улыбаясь, подмигнул Арсений изумленной жене, настороженно наблюдавшей чудесное преображение мужа.
— Я и тебя уговорю, не сомневайся! Мы ведь когда-то вместе здорово били чечетку и были счастливы. Жизнь мчится неумолимо быстро, надо наверстывать упущенное.
— Что-о-о-о? Эта маленькая бумажонка главнее нас всех? — послышался шепот из ящика.
— Да, иногда меньшее значит больше! Так бывает…