«Современный человек – «торопящийся человек», его сознание определяется отношением ко времени. Время порабощает человека «Циферблат со спешащей стрелкой вполне мог бы стать символом нашей цивилизации», — такой диагноз поставил современному миру когда-то культуролог А.Я.Гуревич. Как это проявляется в культуре? Какие психические и духовные последствия жизни в спешке для человека? Какие контрдвижения спешащей культуре с её фастфудами, блицсвиданиями и прочими проявлениями существуют сегодня и чем они созвучны христианству?
Есть замечательный украинский короткометражный мультфильм 2002 года, отмеченный многими международными премиями. Это «Шёл трамвай 9-й номер», который является отличной метафорой современности. С первых кадров на экране предстают люди, лиц которых в суете практически не разобрать – в трамвае, в суматохе и давке они превращаются в одну пластилиновую массу. Трамвай несётся с невероятной скоростью: кто-то пропускает свою остановку, кто-то теряет нечто важное, кого-то обкрадывают, а он даже не замечает. Это ли не наш мир сегодня?!
Культ скорости отмечают как знак нашего времени. Его возникновение связано с комплексом причин: от религиозных, экономических до технических. Действительно, технический прогресс исторически беспрецедентно предоставил человеку возможность экономить время и насыщать его событиями и действиями. Но поразительно — как никогда прежде, именно сейчас человек остро стал ощущать его нехватку.
Любопытства ради можно сравнить средневековую практику паломничества и современную, на примере которых отлично видно, как техника помогает сохранять временные ресурсы. Так, странствие чешского пилигрима в Средние века в Иерусалим могло занимать от нескольких месяцев до года (путешествие паломников из более отдалённых уголков Европы длилось и того дольше). Сказывались необходимость идти пешком (для бедняков) или верхом на лошади по непроходимым лесам и болотам. Отвратительные дороги; отсутствие дорожных указателей, от чего не спасали популярные в Средневековье паломнические путеводители; языковой барьер даже для знатных и формально образованных путников; постоянные набеги разбойников, от которых не уберегали ни объединение путников в группы, ни ужесточение санкций за подобные преступления. Насколько же отличается паломнический опыт нашего современника от многострадального средневекового пилигримма. Сегодня достаточно сесть в комфортный самолёт и через час или несколько часов иметь беспрепятственную возможность поклониться святыне.
Появилась благодаря НТР и возможность гораздо более быстрого принятия решения в ситуации выбора благодаря появлению цифровых инструментов мгновенного сравнения (форумов, оценок, отзывов). Если раньше человеку необходимо было длительно изучать проблему, то сегодня достаточно посетить несколько форумов, сопоставить число положительных и отрицательных отзывов и вуаля — выбор кажется очевидным.
Аналогично изменилась скорость передачи информации. Если в средние века информация передавалась физически с помощью гонца, который мог преодолеть верхом по разбитым дорогам не более 50 км в день, то сегодня достаточно просто щёлкнуть клавишей компьютерной мышки и через несколько секунд сообщение окажется на другом конце мира. Но и такие скорости сегодня воспринимается как неудовлетворительные и раздражают пользователей промедлением. Нас не устраивает, когда страничка грузится ½ с, хотя ещё в 2006 году мы вполне мирились с загрузкой длительностью 4 с. И пока консерваторы и любители всяких конспирологических теорий в Великобритании и Нидерландах громят вышки для мобильной передачи данных 5G, в США и Южной Корее уже активно внедряются технологии 6G, скорость которой составляет фантастические 1 Гбит/с и более.
Более того, современная техника позволяет сокращать время и расстояние не только для передачи вербального сообщения, но и делает возможным невербальную, тактильную коммуникацию двух любящих людей. Так, ещё 10 лет назад СМИ писали о том, что изобретатели отделения промышленного дизайна Национального университета Сингапура (National University of Singapore) создали яйцеподобное устройство Roly Poly, передающее при прикосновении к нему на одном конце земли сигнал в другое аналогичное подключённое к нему устройство, которое начинает раскачиваться. Так близкие люди могут знать, когда любимый думает о нём на расстоянии, ощущать любовь и заботу.
Однако чудеса техники почему-то не сделали современную коммуникацию богаче, полнее. Напротив, в постоянно убыстряющемся темпе жизни всё меньше времени остаётся на глубинное, неспешное общение с Богом, любимыми, друзьями, коллегами и учениками. Всё популярнее в быстро развивающихся странах (например, в Южной Корее) становится практика speed-dating – вечеринок, на которых человек, желающий сэкономить время на поиск второй половинки может провести до 10-15 блиц-свиданий и выбрать наиболее «оптимальный вариант» потенциального партнёра. «Время последних романтиков, где оно?» –как пел Леонид Агутин. Сказывается здесь и нетерпеливость – очень характерный и тревожный симптом нашего времени, об опасности которого бьют в набат психологи. Если раньше, например, счастливая семья – воспринималась как результат терпеливой и кропотливой совместной работы, а не результат «слепого» случая, то сегодня всё чаше после возникших трудностей в браке супруги спешат развестись, так как «попробовали и не получилось». Да и брак всё чаще заменяет менее обременительное «партнёрство». По данным социологов (журнал №27 «Огонёк» от 2019) , с 1960-х гг. количество расторгнутых браков увеличилось более, чем в 2,5 раза. Лидирующими странами по количеству разводов являются Россия, США, Литва, Латвия, Дания, Коста-Рика, Эстония, Финдляндия, Чехия, Китай. Отношения всё чаще уподобляются кулинарному фастфуду: быстро и сразу, пусть и в ущерб взаимному душевному обогащению.
«Подобно авиакомпаниям, которые резервируют больше билетов, чем есть в наличии, мы постоянно переоцениваем себя, боясь не использовать имеющиеся возможности, и думаем, что можем исхитриться всё успеть». Как следствие – ургентная зависимость (зависимость от чувства нехватки времени), выгорание, переутомление из-за сверхурочной работы, даже смерть и суициды. Это реальные проблемы наших современников вследствие постоянной жизни в спешке и страхе что-то упустить, особенно в активно развивающихся странах (Мексике, США, Индии, Южной Кореи, Японии, Тайвани, Китае и др.). Например, в Южной Корее средняя продолжительность рабочей недели составляет 68 рабочих часов, в Японии – 60 . По некоторым исследованиям, на общение с семьёй у среднего японского мужчины остаётся лишь 30 минут в сутки. В Японии, например, во избежание кароси (смерти от переработки) и последующих судебных разбирательств (денежные компенсации достигают порой более 1,5 млн долларов), в крупных организациях вводят специальную должность человека, который должен буквально «прогонять» засидевшихся трудоголиков домой, будь то рядовой клерк или начальник.
В своё время под патронажем компании Microsoft масштабное всемирное социологическое исследование, согласно которому при условной средней мировой рабочей неделе 45 часов, участники опроса считают потерянными и непродуктивными в среднем около 17 часов.Тридцать процентов времени растрачиваются на бесполезные совещания и обсуждения, заполнения бессмысленной отчётной документации, нечётко сформулированные задачи, не налаженное командное общение и прочее. Что и говорить про азиатскую 60-часовую рабочую неделю, когда офисные работники порой задерживаются на работе, просто порой боясь уйти домой раньше начальника…
*
Почему страшна жизнь в спешке, жизнь в страхе не использовать временные ресурсы максимально продуктивно?
Потому что для многих экзистенциальных, духовных, когнитивных процессов нужно время. Можно проиллюстрировать самый простой и очевидный пример – творчество. Безусловно, меняются исторические условия. В нынешней ситуации кажется нецелесообразным и невозможным строить, например, собор столетиями, как это делали в период средневековой готики, когда главные городские храмы строили неспешно на деньги всех горожан, из-за чего сооружения порой получались диковино полистилистическими, ассиметричными. Даже в недавнем прошлом, в XIX веке художник Александр Иванов казался современникам безумцем из-за св тщательности своей работы, ради которой пожертвовал финансовой стабильностью, профессорской должностью и прочими благами. Живописец на своё выдающееся монументальное (7,5×5 м) полотно «Явление Христа народу» потратил 20 лет жизни, изготовил 600 эскизов…но так и не успел его завершить, исправить ряд неточностей из-за постепенной утраты зрения. Например, вместо стоящего в воде юноши в красной одежде написал старика в серой, а красное отражение в воде так и не переписал и т.д. Не меньшим юродством казался современникам замысел гениального архитектора Антонио Гауди построить собор Саграда Фамилия в Барселоне, осознавая, что при его жизни столь масштабный проект так и не успеет осуществиться полностью (сооружение строится до сих пор, более 130 лет). При жизни Гауди собор строился больше 30 лет (мастер погиб, засмотревшись на стройку своего архитектурного детища и попав под проезжающий трамвай). Что и говорить про современных отважных мастеров, рискующих собственной успешностью и востребованностью ради возможности неспешной, но качественной, идеально выверенной работы. Так, знаменитый детский иллюстратор Борис Диодоров, удостоенный из рук принцессы Дании золотой медали Х.К. Андерсена (главной международной награды в области детского книгоиздания), в своё время променял перспективную столичную жизнь на жизнь в глухой деревне…ради возможности по 3-5 лет работать над одной книгой. В мегаполисе художник не мог бы себе позволить такой неторопливой работы, так как не смог бы прокормить семью, а в деревне он мог скурпулёзно продумывать свои иллюстрации, браться лишь за те книги, которые были действительно близки и интересны. Но в современной культуре есть отрасли творчества, в которых становится почти невозможно реализоваться, если мастер предлагает произведение, требующее неспешного, вдумчивого восприятия, и соответственно филигранной работы над ним. Смог бы сегодня состояться Тарковский ? Вряд ли, к сожалению. Наш современник в большинстве своём с трудом выдержал бы темп такого кинематографа. Вспоминаю, как человек, привыкший к другому кинематографу а-ля марвелловские экшены, предлагал «проматывать» периодически фильм Тарковского, чтобы «побыстрее узнать, чем всё закончилось и не тянуть резину». Показательно, что последователь Тарковского А.Звягинцев годами сидит без работы (не смотря на международное признание) в ожидании спонсора, готового рискнуть и вложить деньги в некоммерческое артхаусное неспешное кино…
Почему ещё опасна спешка? Потому что спешащий человек является более лёгкой добычей для манипуляций: от идеологических — с помощью пропоганды, до маркетинговых, когда благодаря различным инструментам человеку не дают время опомниться, проанализировать, действительно, нужна ли ему эта продукция или нет. Так спешка помогает формировать общество потребления. Вспомним печально известные распродажи «чёрных пятниц», когда боящиеся упустить якобы фантастически большие скидки люди скупают горы ненужных товаров, давят и калечат друг друга в очередях.
Чем ещё рискует «человек торопящийся»? Тем, что всю полноту человеческой личности сводит к конкурентоспособности и эффективности. Эффективность потраченного времени соотносится с количественными, а не качественными характеристиками: успеть сделать наибольший объём работы. Добродетель, да и сам человек мыслятся утилитарно при таком подходе.
На этом фоне всё чаше говорят об идее монетизация времени… Знаменитые слова Б.Франклина «помни, что время – деньги» становятся как никогда актуальными. Для иллюстрации: например, современный биржевый мир живёт в таком бешенном ритме, что даже физических возможностей супербыстрой реакции брокеров оказывается недостаточно – в ход идут специальные торговые боты (роботы), которые способны оценить ситуацию на бирже и принять решение за долю секунды…
Когда возникла идея времени как предмета или инструмента торга в современной цивилизации? Сложно сказать, потому что есть масса гипотез. Так, французский историк Жак ЛеГофф связывал её с возникновением концепции чистилища в западном христианстве в XIII в. и распространённой в Средневековье в католицизме практикой индульгенций. Индульгенция позволяла словно повернуть время вспять и аннулировать совершённое прегрешение, а чистилище давало «отсрочку» вердикту для участи души в загробном мире и возможности вымолить её родственникам. Немецкий социолог Макс Вебер приводит пример практики ежедневных списков добрых дел в некоторых протестантских деноминациях, которые должны были составлять верующие, чтобы контролировать себя, насколько они были «эффективны» в деле прославления Творца. Кстати, аналогичная практика существует и среди некоторых современных протестантов. Например, одна моя студентка со своими духовными «братьями и сёстрами» публиковала ежедневно в социальной сети список с количеством людей, которым она рассказала о Боге и Писании за этот день… Однако всё же у концепции М.Вебера был ряд критиков (Вернер Зомбарт, Эдвард Вестермарк, Ричард Тоуни, Аминторе Фанфани и пр.), обоснованно указывающих на упрощенчество подобных подходов. Реальность куда сложнее.
*
Идея необходимости дистанцироваться от бешенной скорости, которую навязывает современная цивилизация, известно ещё раннему христианству, когда в эпоху поздней античности возникла доктрина суетности мира в среде аскетов-монахов Египта и Ближнего Востока. Потому, когда активно стали говорить о необходимости найти «свою скорость» и «сбавить обороты» в 1980-х гг. в культуре наметился параллельный процессам ускорения процесс замедления. Позже появились различные контрдвижения, которые противостояли жизни в спешке, жизни в погоне за фееричной финансовой успешностью, жизни в погоне за идеальной потребительской корзиной . Среди них можно выделить такие субкультуры, как дауншифтинг и «simple life». Их ключевыми идеями является идея неспешной, вдумчивой, комфортной для душевного и физического здоровья жизни, отказ от философии потребления и карьеризма, по возможности бегство из суетных мегаполисов в провинцию ради возможности радоваться простым вещам: духовным практикам, общению с близкими, возможности жить и трудиться в экологически комфортной среде, питаться натуральными продуктами, духовно, интеллектуально развиваться через чтение, творчество. Например, один из основателей движения дауншифтингов, Ричард Кэннон, в своё время был одним из самых успешных европейских топ-менеджеров. Но на определённом этапе он почувствовал, что проживает не свою жизнь, не успевает «проживать» каждый момент – упускает их. Поэтому ушёл из компании British Rail и стал вести неспешную и очень простую жизнь агрирария.
Интересным контрдвижением информационному ускорению служит феномен slow journalism , slow media, манифест которых появился впервые в 2010 году и декларировал необходимость медленного и вдумчивого потребления информации из качественных медиа и особого, уважительного отношения к своим читателям-потребителям. Окончательно оформилась концепция и практика медленных медиа, медленных новостей к 2018 году, когда некоторые издания (например, Tortoise) с высокопрофессиональной командой отважились пожертвовать количеством материалов и быстротой информирования ради скурпулёзного создания качественного информационного продукта с хорошей аналитикой, на которую часто не хватает времени у вечно спешащих журналистов.
Помимо «медленных медиа» можно говорить и о современном движении «медленной еды» с его идеей здоровой, экологичной пищи, поддерживающей местные региональные кулинарные традиции . Движении «медленного туризма» , выступающего против бездумного «коллекционирования» числа посещённых достопримичательностей и за попытку по-настоящему неспешно познакомиться с колоритом и культурой посещаемого региона, пусть и жертвуя количеством увиденных памятников. Безусловно, эти движения пока мало популярны в Украине и характерны более для более развитых стран, но постепенно они распространяются и в нашем регионе.
*
Интересно, что сегодня одновременно со «спешащей» нашей цивилизацией существует другой мир, с другим отношением ко времени и темпом жизни. Традиционным культурам (особенно архаичным) чуждо такое понимание интенсифицированого времени – здесь не так остро переживается его потеря, поэтому царит совсем иной ритм жизни. Очень интересно описывает время в традиционных африканских культурах антрополог, профессор И.Л.Андреев. Учёный 40 лет проводил полевые исследования, жил с семьёй в 15 странах Африки. Он отмечал особый феномен «ганского времени», для которого характерна подчинённость природным (смене времён года, фаз Луны, дня и ночи и пр.) и ритуальным циклам и своеобразная «временная невесомость». Здесь нет остроты переживания уникальности «сегодня», но царит всеобъемлющее «всегда». Новации здесь пугают – важны стабильность и неизменность устоев. «На всенародных выборах кандидаты, обещавшие избирателям изменения, направленные на улучшение их жизни, неизменно проваливались. Напротив, депутатами становились защитники традиций предков, консерваторы. Во многом по аналогичной причине отложенный спрос и отсроченное потребление, предоплата и хранение продуктов на условиях консигнации, кредитование, дача в долг и жизнь взаймы, столь типичные для Запада, почти неизвестны Африке. По крайней мере, за пределами городов, в основном столичных и портовых». Вместо христианской модели времени-стрелы, африканец представляет время скорее как повторяющий своё движение бумеранг, который, как в старом анекдоте, постоянно возвращается в руку безуспешно пытающегося его выбросить аборигена. Человек традиционной архаичной культуры не знает страха горящих дедлайнов и жёстких временных регламентаций. Простые африканцы (не учившиеся в Европе и не госслужащие) не только в сёлах, но и городах в середине рабочего дня, почувствовав усталость, могут прервать путь и где-то в спокойном углу прилечь вздремнуть на циновку или на развешанный на деревьях гамак, а затем вновь продолжить своё дело. Привычным делом здесь является и «безапелляционного вычитания из официального рабочего времени многочисленных племенных и общинных праздников, семейных и родственных событий». Это существенно затрудняет приток иностранных инвестиций в местное производство. Порой такое отношение к временным ресурсам характерно и для образованных африканцев. Учёный вспоминал поразивший его эпизод в городе Ниамее в рамках конференции ООН в столице Республики Нигер, когда его, как представителя России, попросили о встрече делигация Республики Чад. Точно договорились о дате встречи: вторник, 15.00 в конференц-зале или его гостиничном номере. В итоге делегаты без предупреждения явились в оговоренные 15.00, только …в четверг, сославшись на усталось во вторник и какие-то незначительные дела в среду. Красноречивым свидетельством особого отношения ко времени в подобных культурах является табу во многих африканских странах на важных официальных мероприятиях и просто семейных праздниках — дарить часы. Ибо время, считает местное население, не должно нависать над человеком угрозой, как Домоклов меч: время для человека, а не человек для времени. Андреев приводит известный анекдот о том, как сидит под пальмой и блаженно созерцает происходящее вокруг африканец. Возле него останавливается взмыленный спешащий по делам европеец и спрашивает: ««Почему ты сидишь? Лучше бы полез на пальму, сорвал орехи, продал их на рынке, а на вырученные деньги купил тележку для возможности впоследствии продавать ещё больше кокосов. Благодаря этому смог бы приобрести грузовик, нанять работников, которые уже за тебя смогут срывать кокосы, продавать их на рынке и пр., а ты себе сможешь спокойно сесть под пальмой и любоваться облаками». На это недоумённый африканец ответил: «Зачем, если я и так могу сидеть и созерцать небо?!»
Однако важно, конечно, не упрощать картину реальной африканской культуры: вся её сложность, как и большинства современных традиционных культур, заключается в том, что её носители живут как бы в раздвоенном времени: одновременно в торопящемся «европейском», например, на работе, и не спешном , цикличном традиционном — в семье, в религиозной общине.
*
Трагическое ощущение быстротечности и невозвратимости времени – черта христианской культуры, ставшей основанием западной цивилизации. Говорят, над дверью келии о. Серафима Роуза были написаны слова: «Уже позднее, чем мы думаем». Очень точно отражают христианское времявосприятие. Христианство удивительно интенсифицировало время, сузило его в один вектор. Произошла смена циклического времени традиционных культур, символом которого был сам к себе возвращающийся круг (колесо) — на одно направленное, необратимое, линейное время. Идея уникальности и неповторимости каждого нашего момента жизни порождает особую этику ответственности за его наполнение, за наши поступки. Не бывает «нейтрального» времени: бывает время, когда мы жили, мы были полностью в «здесь и сейчас», или мы упустили это время, оно пролетело мимо в спешке. «Потерянное время – это время всех неживых моментов, то есть потерянное время есть, когда ты<…>мог жить, но не жил; был тебе знак, а ты упустил его, потому что не остановился и не работал<…>Знак простой – по апостолу Иоанну: пока свет вам (а светом является любое ударившее в душу впечатление), нужно не откладывать на завтра или послезавтра и на других не перекладывать, потому что никто, кроме вас, в этом не разберётся. Значит, наш знак: мы должны делать только то, что можем только мы», – очень хорошо когда-то отметил М.Мамардашвили в 4-й лекции о Прусте. Но Жизнь здесь не в эффективности, суете, перегруженности – скорее это синоним подлинности, глубины. Прот. Владимир Зелинский через такие отношения со временем (проживание «своего мгновения», не навязанного извне и созвучного изначальной природе, умение находиться в «здесь и сейчас» и различать благодарно дары этой минуты) интерпретирует заповедь «будьте как дети»:
«Царство, как и детство, которое обращено к нему – уже близ есть, при дверях. Мы когда-то вышли из него, не получили вида на жительство в нём, потому что слишком нагружены скопившемся в нас временем взрослым, тяжёлым, дебелым, в сущности, изначально нам чуждым».