«Спасти мистера Бэнкса», 2013, США, Великобритания, Австралия, реж. Джон Ли Хэнкок.
Фильм, основанный на реальных событиях о том, как Уолт Дисней буквально преследовал писательницу Памелу Треверс на протяжении двадцати лет ради экранизации ее «Мерри Поппинс».
Фильм невероятно глубокий. Хотя его можно смотреть и на семейном киносеансе не вникая в детали, и тоже получить огромное удовольствие.
Отчего «единственный приятный человек в Калифорнии» для героини — это ее водитель Ральф, скромный отец больной дочери? Не потому ли, что в немолодой и капризной писательнице из Лондона он распознал пятилетнюю девочку? Хотя сама писательница, зайдя в свой гостиничный номер в Беверли Хиллз и увидев в нем сотни игрушек и сладостей от Уолта, расправляется с ними, приговаривая: «Я вам не пятилетняя девочка». А в середине фильма, признаваясь в непереносимости душевной пустоты, засыпает в обнимку с Микки Маусом.
Все детство контролировать происходящее вокруг: спасать пьющего отца и обезумевшую от горя и усталости мать, ухаживать за младшими сестрами… А после всю жизнь контролировать фантомы и призраки прошлого. Помочь поставить сумку на полку в самолете? «Я сама» — дерзко скажет Памела бортпроводнице. Конечно же, сама, она ведь так привыкла.
Чем гениален фильм, что совершенно не надуманно, а жизненно и реалистично нам показана терапия такого вот взрослого ребенка, как медленно и неуверенно она позволяет себе ослабить свой болезненный контроль, как совершает, возможно, первые в своей жизни шаги доверия, позволив жить в ее истории анимационным пингвинам.
Так кто же такая Мерри Поппинс? Возможно, сестра матери. А, быть может, образ, придуманный девочкой, чтобы спасти своего отца? Именно ей она потом и скажет: «Ты так и не смогла его спасти». Это она будет повторять самой себе всю жизнь. Свою историю про Мерри Поппинс девочка начала писать еще тогда. И потому образ мудрой няни ей настолько дорог. Для меня это фильм о способности ребенка самостоятельно защитить себя, сотворив себе такого вот внутреннего помощника. Главное, вовремя с ним попрощаться…
Этот фильм настоящий подарок зрителю, лекарство, которым можно лечить свои старые раны.
«Ад», 2005, Бельгия, Франция, Италия, Япония.
Аннотации в сети к фильму лучше не читать — иначе можно подумать, что это заурядная драма об изменах, расставаниях и нелегкой женской доле. Фильм вовсе не об этом.
Само название фильма многообещающе. Мы представляем себе это место каждый на свой лад. У кого-то это кипящие котлы и сковородки, у кого-то тьма и пауки, у кого-то мертвецы и оборотни.
А что, если ад не субстанциален? Что, если это вовсе не место и не что-то кровавое и темное? Что, если ад это то, что мы носим в себе, и если это не изжить, то с этим вот адом и отправишься в вечное странствие?
Фильм страшный. Страшный тем, что ничего такого «сверх» в нем не происходит. Обычная житейская драма, страшная, но нередкая. Искусство создателей в том, чтобы показать, когда эта самая драма превращается в ад.
И зритель верит, что это ад. Мы видим много «зарисовок» из будней ада, банальных, но убивающих душу. Но страшнее всего ад — это когда ни о чем не жалеешь… Не жалеешь о содеянном, разрушенном, потому что гордость не позволяет.
Фильм открывает: ад — это отсутствие диалога. При многообразии сцен и общения, эти люди не говорят друг с другом, они лишь что-то говорят другому, находясь в мире своих иллюзий.
Ревнивая Медея отомстила своему мужу, убив его детей. Но финал фильма будто показывает выход из самого глубокого ада с его вечно горящей гордыней. Всего лишь задуматься и допустить мысль о своих ошибках, своей неправоте. Повернуться лицом к другому и увидеть в нем живого человека. Три сестры, «увидевшие» друг друга после многих лет страданий и обид, дарят зрителю надежду, что в душе каждой появилось, что-то еще, кроме боли и обиды.
«Мой Ангел», 2016, Франция, Бельгия, реж Гарри Клевен.
У несчастной, брошенной, находящейся в глубокой депрессии мамы рождается сын. Сын этот непростой. Он родился невидимкой. Можно было бы думать, что его и вовсе нет. Но тут такое дело… Он есть. Звать сына Мой Ангел. У такого особенного ребенка предписано тяжелое будущее. Но Мой Ангел знакомится с девочкой. Девочка его видит. Но лишь потому, что она слепа. И вот девочка сообщает своему другу, что она уезжает, чтобы наконец-то сделать операцию и восстановить зрение.
Что будет дальше — писать не буду.
Вот только несколько фраз из фильма, которые открывают необыкновенную его глубину. Кстати, отсылки к Экзюпери там на каждом шагу.
«Означает ли ощущение жизни, что я есть? Прежде я никогда не задумывался, есть ли я».
«Видеть себя в зеркале, это как видеть другого человека. Когда смотришь на себя, ощущаешь холод».
«Когда у меня не было зрения, я могла видеть предмет целиком. А когда стала видеть, то поняла, что видишь только одну сторону. Чтобы увидеть другу сторону, нужно обойти кругом».
Фильм-метафора, фильм-притча, образ. Фильм о самом главном, о том, чего глазами не увидишь.
«Последняя сказка Риты», 2012, Россия, реж. Рената Литвинова.
Буквально с первых кадров мы знакомимся с Надеждой. Мы ее не видим еще, но знаем кое-что. Знаем, что она «плоха», пьет и не отвечает на звонки лучшей подруги, с которой бок о бок всю жизнь. Надежда — это то, что остается, когда уже ничего не осталось. Она вопреки прогнозам, логике, она там, где уже нет веры, и порой любви тоже нет. Она за всех привычно платит и переплачивает, она пьет, потому что больше ничего не осталось.
Я не знаю, кто мог бы лучше, чем Литвинова показать, что такое надежда для умирающего человека и его окружения. Пренебрежение со стороны других, и такая отчаянная нужда в ней умирающего… Теперь так и хочется сказать: «я кое-что знаю про надежду».
Облезлость, холод, неуютность, грязь и бедность. Все это словно подгоняет человека, просит не задерживаться, не цепляться за тленный мир, ведь где-то есть мир иной, теплый, светлый, чистый. Его не показывают нам, но возникает его предчувствие.
Вся обстановка фильма словно отображает внутренний мир умирающего. Разруха, сквозняк и пришлые люди. Нет ни одной точки, где можно отогреться. И только Ангел Смерти, проводник в мир иной, дарит настоящую заботу, заботу для Вечности, заботу в которой оказывается много живого.
Есть смерть как мертвечина. Главврач, приходящая к Рите во снах в образе матери, носит желтое платье и опарышей на воротнике. Она холодно смотрит на «разделывание» умершей Риты и на окурок, летящий в разрезанный живот. Ей все равно. Она не мать, а мачеха. Она та самая смерть, которая распад и энтропия, которую так боимся мы.
А есть другая смерть. Другой взгляд. Неубивко Таня — не ангел смерти, это ангел Жизни. Она приходит исполнить последнее желание, обустроить переход, дать силы жить после ухода любимого человека.