В гостях у нашего журнала — один из самых выдающихся проповедников современности игумен Нектарий (Морозов). Все без исключения книги, написанные отцом Нектарием, являют собой пример того, когда духовный опыт автора и его личность не довлеют над читателем, а приглашают к вдумчивому и откровенному диалогу. Пользуясь представившейся возможностью, спешим задать нашему гостю волнующие редакцию вопросы.
Складывается впечатление, что в информационном пространстве самая актуальная тема сегодня — это любовь к себе. Она резонирует, возмущает и многих православных приводит в недоумение: какая такая любовь к себе? Это что такое?
Прежде всего, я считаю, необходимо помнить о том, что главный дар, который каждый из нас имеет, — это дар бытия. С другой стороны, в тот момент, когда мы получаем бытие, мы получаем еще один дар, который нерасторжимо связан с ним, — или, может быть, даже составляет с ним единое целое. Этот дар — мы сами. И если мы за все должны благодарить Бога, то, конечно же, должны благодарить Его и за самих себя. А, значит, мы должны относиться к себе… не совсем плохо.
Мы можем быть собой недовольными — в частности, тем, как мы полученными дарами пользуемся. Можем раскаиваться в том, что мы ими пренебрегаем или злоупотребляем. Но быть неблагодарными за дар бытия ни в коем случае нельзя: это тяжелый грех. И если мы благодарны за этот дар, если мы понимаем, что в нас есть и что-то доброе, что-то по-настоящему хорошее — то мы должны самих себя любить.
Для христианина совершенно естественно считается любить своего ближнего, хотя на практике удается далеко не всегда. Тем не менее, у нас есть для этого совершенно четкое обоснование. Оно заключается в том, что каждый человек сотворен по образу и подобию Божию и, значит, в человеке заключено что-то удивительное и прекрасное. Это первая причина.
Вторая причина — человека любит Бог. Если мы хотим быть с Богом вместе, мы тоже должны любить человека. Потому что не может быть такого, что Бог любит человека, а мы не любим и при этом мы претендуем на то, чтобы быть максимально близкими к Богу. Не получится никакой близости. Потому что здесь подобное соединяется с подобным, подобное познается подобным.
Все то же самое, что мы можем сказать о любом другом человеке, мы можем сказать о самих себе. Мы тоже сотворены по образу и подобию Божию, и нас тоже любит Господь. Значит, мы находимся в ряду прочих людей, которых нам тоже нужно любить. Есть даже некий долг — любить себя как нечто драгоценное, сотворенное Богом.
Но это совершенно не должно приводить ни к гордости, ни к тщеславию, ни к самомнению. Наоборот, это то, что наполняет человека чувством смирения. Потому что мы, с одной стороны, понимаем, насколько много Господь нам дал. С другой стороны, понимаем, насколько мы мало это ценим. Это и есть, по большому счету, основа для покаянного чувства — во всем его многообразии.
Любовь к себе отличается от влюбленности в себя — это совершенно другое чувство. Она отличается от потакания себе, от того, чтобы носиться с собой, как с писаной торбой. И от многих подобных вещей.
Настоящая любовь приносит пользу тому, кого мы любим. Любовь к ребенку предполагает, что мы по отношению к нему очень добры, очень теплы, снисходительны. Но в какие-то моменты и строги, а в какие-то моменты даже оказываемся бескомпромиссными.
В какие-то моменты помогаем, поддерживаем, а в какие-то заставляем, поскольку это необходимо. Потому что понимаем, что есть то, чему необходимо учиться сейчас, иначе потом будет гораздо труднее.
Любовь к себе — она примерно такая же. Она и милующая, и, в то же время, очень строгая. Потому что, если мы будем себя только миловать, то ничего хорошего из этого не получится. А строгость может дать очень и очень много — в сочетании с милостью и с любовью.
Можно сказать, что в какие-то моменты любовь христианина к самому себе может потребовать от него отречения от самого себя, полного самоотвержения и даже отказа от продолжения своей земной жизни — того, что мы можем видеть в подвиге мучеников.
О мучениках мы знаем, что они очень любили Бога. Но, ни в коем случае не умаляя их любви к Богу, можем сказать, что они любили самих себя — правильной христианской любовью. Ведь если человек понимает, что высшим благом для него является жизнь с Богом, и понимает, что необходимо отказаться от всего, что может его от этой любви отлучить, и принимает решение — лучше умереть, но не отречься от Христа, то, по большому счету, он делает нечто самое важное, самое нужное и самое ценное для себя самого. Эту любовь не назовешь эгоистичной, ее не назовешь корыстной. Но в то же время это любовь к Богу и к самому себе. Та самая правильная любовь, к которой нужно стремиться. Поэтому, когда мы говорим о необходимости любви к самому себе, то вот она, эта любовь, ее разные полюсы.
Вы сказали – «влюбленность в себя». Мне кажется, это очень четкое и точное выражение… Почему оно меня тронуло? Я встречаюсь с тотальной нелюбовью к себе. Скажешь человеку: ты хороший или: ты красивый. Человек начинает просто рыдать — он этого никогда не слышал и ему тяжело в это поверить. Может ли любовь к себе начаться с влюбленности в себя или это вообще путь в никуда?
Вещь парадоксальная: часто обычная влюбленность молодого человека в девушку или девушки в молодого человека может перейти в любовь и переходит в любовь. Не всегда, но может. Бывает так, что молодые люди встретили друг друга и полюбили. Бывает, что сначала влюбленность, потом — любовь. Но вот, если человек сам в себя влюблен, то полюбить себя не то, чтобы невозможно — возможно, но очень трудно. Потому что влюбленность сильно мешает. А человек действительно бывает в себя влюблен трогательно, порой — трагично, безнадежно. Мы можем это наблюдать. Что самое печальное — порой можем наблюдать не только со стороны глядя, но и всматриваясь в самих себя. Дай Бог, чтобы этого не было. Это тяжелое состояние.
Часто задают вопрос: как научиться себя любить? Не вижу в себе хорошие проявления, качества, достоинства. Вообще ничего нет во мне хорошего. С чего начать?
Начать с того, что мы просто есть, и этот факт важнее всего остального. Если мы говорим о христианском взгляде на человека — ведь основываться нужно именно на этом взгляде — то понимаем, что человек сотворен по образу и подобию Божию. В человека вложено гораздо больше, чем он сам может довложить. Он может лишь актуализировать в себе то, что в нем уже есть.
Точно так же, как с Таинством Крещения и Миропомазания. Есть такое выражение — «стяжание благодати Святого Духа». Оно, с одной стороны, очень важное, потому что дает нам представление о цели христианской жизни по преподобному Серафиму Саровскому. С другой стороны, если человек неправильно понимает, что это такое, то это может ввести его в заблуждение. Потому что не мерою дает Бог Духа — говорит Священное Писание. Дает Господь человеку благодать, и она безграничная и бескрайняя. И в момент миропомазания человек получает Дар Духа Святого. Печать Дара Духа Святого означает, что мы не просто получаем какой-то дар. Мы получаем именно Духа Святого. А Дух Святой не может сообщаться в какой-то мере. Он неделим. Но этот дар в нашем сердце может быть буквально погребен всем тем, что мы в жизни делаем. А может раскрываться. То есть смысл жизни человека в том, чтобы раскрыть этот дар. Чтобы как можно меньше ему мешать проявиться в нашей жизни, а вслед за тем, как мы научимся не мешать, от себя привнести то, что поможет ему воссиять в максимально полной степени.
Почему бывало так, что люди приходили к подвижникам, и не могли на них смотреть, потому что их лицо было все осиянно светом? Мне в своей жизни приходилось видеть тех людей, которые свидетельствовали об этом опыте. Когда они входили в келью того или иного подвижника — еще в минувшем ХХ столетии — вдруг видели человека, преображенного этим светом.
То же самое можем сказать и об образе Божием в человеке. Важно, чтобы человек дал возможность этому свету в себе актуализироваться.
Почему человек чаще всего себя не любит? Бывает так, что говоришь с человеком и понимаешь, что человек собой неудовлетворен мучительно, постоянно
испытывает чувство вины, постоянно тревожится, чего-то боится, и вся его жизнь — одно сплошное страдание. Задаешь человеку вопрос, причем, зная на него ответ: «А как к вам относились ваши родители? Были ли они вами в детстве довольны?». Как правило, ответ бывает такой: «Чаще всего были недовольны» или «Никогда не были довольны».
Это страшная вещь. Ребенок — это существо, которое понимает естественность любви. Он еще мало испорчен, и ему кажется, что любить — это естественно. Он ждет от родителей любви просто так, потому что он есть. Точно так же, потому что он их любит. А родители говорят ребенку: если ты вот то-то сделаешь, то — молодец, а если нет — знать тебя не хотим.
У ребенка формируется убеждение, что его можно любить только за что-то. Если родители все же снисходительны к нему, иногда его за что-то хвалят, говорят ему, что он – молодец — это еще полбеды. Но бывает, что родители всегда всем недовольны, им кажется, что ребенок не соответствует их ожиданиям. Тогда у него формируется убеждение, что в принципе им быть довольным нельзя. Что он всегда виноват и что он никуда не годится. Чаще всего именно это оказывается основой нелюбви человека к самому себе.
Когда ребенка в детстве любят, когда о нем заботятся, когда он чувствует тепло, понимает, что он всегда найдет защиту и поддержку в семье — неважно, прав он или виноват, хороший он или плохой, умный он или не очень, получается у него что-то или не получается — когда он понимает, что всегда окружен любовью — в любой ситуации, в любом случае — он будет верить, что его есть за что любить. Да, можно ребенка избаловать, но я сейчас не об этом говорю. Говорю о том, что в детстве очень важно ребенка окружать любовью. Той самой — требовательной, где-то строгой, но самое важное, чтобы он ее чувствовал. Чтобы он чувствовал, что он — любим, что он важен, ценен. Хотя есть масса вещей, за которые он может получить по шее — образно или не образно говоря. Это все помогает ему вырасти полноценным человеком.
Это — как солнце. Когда растет растение, оно его согревает, питает — вырастает одно растение. А нет солнца — вырастает чахлый кустик. Замечательно то, что человек, в отличие от растения, может уже в зрелом возрасте окрепнуть — по благодати Божией. Потому что благодать может восполнить то, что человек недополучил когда-то.
В чем заключается риск? Об этом тоже приходится говорить — человек сродняется с этим чувством нелюбви к себе, недовольства собой, ожидания наказания,
поскольку он чувствует себя виноватым. Человек настолько сродняется с этим, насколько сродняется захваченный террористом — жертва террориста. Стокгольмский синдром, когда речь идет о захватчике, палаче и жертве — этот синдром часто распространяется на наши взаимоотношения с нашими душевными болезнями. В частности, с этой болезнью. Человек настолько привыкает, что когда ему говорят: не надо с этим жить, это совершенно не нужно, деструктивно, человек не может это отпустить. Он к этому привык и не знает, как жить без этого. Потому что это становится наполнением его жизни.
Исцеление начинается тогда, когда человек оказывается готов принять мысль о том, что это неправильно. Что с этим надо бороться, что это не благо, а зло — ощущение своей недоброкачественности, виновности.
Почему возникает чувство противоречия? Люди говорят: вот, святые отцы всю жизнь оплакивали свои грехи. Они называли себя такими-сякими, кто-то в пищу добавлял пепел, чтобы пища не была сладкой и вкусной. Мы смотрим на некую высшую меру подвига, смотрим на то, чего нам не достигнуть. Каждый человек должен понимать свою меру. И считать себя хуже всех, самым последним грешником — это очень высоко. Для начала нужно понимать, что мы не живем в меру того, что нам Господь дал, и в этом каяться. Понимать недостатки, которые в нас есть, исправлять их и раскаиваться в том, что это не так удается, как должно было бы.
Но каждое явление душевного, духовного порядка познается по своему плоду, результату. Если мы считаем, что нелюбовь к себе — это христианский подход, то мы должны показать результат этого подхода. Что это за плоды? Это уныние, беспросветная тоска, отчаяние. А вот плоды любви к себе — изменения к лучшему.
Если не было опыта любви в детстве, повзрослев, человек может с помощью благодати Божией принять себя, полюбить? Как Вы относитесь к подходу Эрика Берна — внутренний ребенок, внутренний родитель и взрослый? Идея в том, чтобы теневой родительский голос, который постоянно ругает, постоянно недоволен, который в тебе звучит, заменять другим родительским голосом, который говорит добрые слова, доброжелательно к тебе относится. С духовной точки зрения, эта теория — жизнеспособна?
Не вижу в этом ничего плохого, если только человек в это не заигрывается. Если мы почитаем древние патерики — «Отечник» святителя Игнатия Брянчанинова, «Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов» — мы увидим там среди моментов, когда отцы себя укоряют, моменты, когда они себя поддерживают, утешают. Святые отцы были людьми искусными и знали, что в некоторых ситуациях нужно себя утешать, поддерживать, радовать. А в других ситуациях себя смирять, укорять. Они понимали, какой инструмент в какой момент им нужнее.
Помните патериковый пример про некого брата, который пошел к реке после многолетнего затвора, чтобы набрать воды, и там с ним произошло блудное падение? Он после этого вернулся обратно и подвизался дальше, как будто с ним ничего не случилось. Потом кто-то узнал и спросил его об этом. Почему он вернулся и подвизался дальше, как ни в чем не бывало? Брат ответил, что если бы я дал себе на этом остановиться внутренне, я бы погиб. Я бы все бросил и ушел бы в мир. Но я понял, что лучше продолжу подвиг, потому что мое покаяние заключается в этом. Здравый смысл — в основе христианского подвига.
Также и здесь. Преподобный старец Паисий Афонский говорил, что враг уязвляет каждого человека сообразно с тем, каковы особенности этого человека. Враг является психологом, но с противоположными целями. Если задача психолога помочь человеку выбраться из той бездны, в которую он проваливается благодаря тем проблемам, в которых действует враг, то враг старается человека в эту бездну погрузить. Он знает все болевые точки человека, все его проблемные места, и бьет постоянно по ним. Старец Паисий говорит, что есть люди чрезмерно чувствительные — их враг будет доводить до умоисступления. Ощущением виновности, того, что все он делает не так, что граничит с тем, что мы называем обсессивно-компульсивное расстройство личности. Это не обязательно болезнь, но это то, что близко к ней в духовном плане.
Другой человек — бесчувственный, и в нем враг будет культивировать это бесчувствие. То есть к каждому будет подбирать подход, который соответствует устроению человека. Человек бесчувственный должен без конца стучать в свое бесчувственное сердце памятью о Страшном суде, о вечных муках, о том, что вот умрешь и уже ничего не изменишь. Чтобы его сердце хотя бы чуть-чуть на это откликнулось. Это — бесчувственный человек. А человек чувствительный должен себя поддерживать и утешать. У кого-то из отцов есть мысль, что бывают ситуации крайнего отчаяния, когда не лишним будет подумать даже и о всеобщем восстановлении. О том, что все спасутся в Царствии Небесном, даже самые страшные грешники. Хотя Церковью это учение и осуждено как ложное!
Почему? Потому что отчаяние убивает, и крайне важно найти что-то, что может тебя от этого отчаяния спасти. А потом это можно отложить и отставить. То есть еще раз скажу, что святые к этому вопросу подходили очень творчески. Так же к этому должны обязательно подходить и мы.
Говорить голосом родителя, которого бы вы хотели иметь — можно. Но важно не впадать в крайность. Одно дело — внутренняя работа, другое — мечты и фантазии. Человек — сложное существо и способен обращать во зло многие вещи. Приходится напоминать поговорку, что человек не всегда разумен: молясь, он может разбить себе лоб. Даже читая Евангелие человек способен истолковать его таким образом, что тоже себе вред может причинить. Есть множество примеров, когда подвижники не по разуму, особенно в древности, буквально истолковывали в Евангелии то, что было сказано на языке притч, и пытались претворить это в свою жизнь.
Человек иногда решает не вести работу над собой, потому что внутренний родитель говорит: полежи, отдохни. Это уже ложная любовь?
Всегда нужно смотреть на то, что Господь говорит: каждое дерево узнается по своим плодам. Добрые они или худые. То же самое и здесь. Наша жизнь должна нас созидать, а не разрушать. Все, что нас созидает — это благо, что разрушает — не благо. Если наш внутренний голос объективно разрушает нас, надо прекращать его слушать. Это уже не наш голос, не родительский, а — либо самолюбия, эгоизма, либо еще хуже — голос врага. Безусловно, мы не можем от него изолироваться, и ко всем этим процессам он пытается приложить свою руку.
Про любовь к себе разобрались. Расскажите, какая история является для Вас примером любви к ближнему.
В Отечнике святителя Игнатия Брянчанинова приводится такой эпизод. К некоему брату буквально вломились в келью другие братья, зная, что там находится женщина. Они привели с собой игумена, чтобы продемонстрировать ему падение товарища. А брат спрятал эту женщину под сосудом — под сундуком или корзиной. И когда братия зашли, учинили самый настоящий обыск. Игумен понял, и не просто по своему житейскому опыту, а потому, что Господь ему открыл — что там находится эта самая женщина. Он сел на этот сосуд. Братия метались по кельи, ничего не нашли. Игумен их пристыдил, укорил, отослал, и сказал брату этому: внимай себе. И ушел. Такие братья есть и сегодня, а таких игуменов очень мало.
Мне было лет 19, когда я пришел работать в еженедельник «Аргументы и факты», и у меня был коллега — нецерковный и даже некрещеный человек, но часто ездил в Оптину пустынь. Оттуда он привез Отечник — тогда еще книг практически не было — и отдал его мне, сказав, что наверняка эта книга больше нужна мне, чем ему. И когда я начал читать книгу, то понял, что жизнь, о которой в ней говорится, самая важная, самая настоящая. А то, чем мы живем, это вроде бы тоже жизнь, но она как бы совсем другого сорта, другого качества. Те образцы взаимоотношений между людьми, те образцы веры, которые можно найти в Патерике, в Отечнике святителя Игнатия — они не просто поражают, не просто восхищают, они к себе влекут. Они дают глубочайшие и в то же время удивительно простые ситуативные ответы на наши вопросы, которым остается только следовать.
Проблема заключается в том, что современный человек очень сложен. Он путается в себе самом — в своем самооправдании, эгоизме, в своих страхах, амбициях. Зачастую то, что нам дается для спасения, мы не можем использовать.
В монастырях преподобного Паисия Величковского была такая практика. По вечерам собирались братия, преподобный Паисий читал с ними святых отцов, вместе с ними их разбирал. Если мы хотим научиться какому-то ремеслу, хотим что-то для себя узнать, мы не можем сделать это иначе, кроме как познакомиться с теми, кто в этом ремесле или искусстве преуспел. Все остальные попытки будут либо неудачными, либо потребуют огромного количества времени и колоссальных усилий. Будем заниматься изобретением велосипеда, учиться ездить на нем, и только потом узнавать, что колеса должны быть не квадратными, а круглыми.
Здесь то же самое. Если человек ищет спасения, ищет жизни с Богом, то никто лучше святых отцов не сможет ему об этом рассказать. Ведь никто, кроме них, в такой степени этого не достиг. Когда человек начинает читать святых отцов, он в первую очередь видит высоту подвига, сложность, строгость и даже жестокость, и он совершенно не замечает, что стоит за всем этим. Они часто подробно говорят о том, с чего путь подвига начинался для них. Но человек этого не замечает, его отпугивает все остальное. Это большая потеря современности. У святых отцов о любви к ближнему, о милости к нему, снисхождении к его немощам говорится гораздо больше, чем может сказать самый толерантный представитель современного мира. Потому что там примерами любви наполнено буквально все.
Постоянно вспоминаю двух старцев, которые жили вместе, и которые решили поссориться. Один из них сказал: «Вот, мы несколько десятилетий живем в одной кельи и ни разу не поссорились. А я слышал, что люди ссорятся, давай попробуем». Другой ответил: «Давай, только как это?». Первый говорит: «Я слышал, что люди ссорятся из-за чего-то. Вот, я скажу, что эта кружка моя, а ты скажи, что она твоя. Я скажу: моя, ты скажешь: нет, моя, и мы поссоримся». Договорились попробовать. Первый старец говорит: «Это моя кружка». Другой: «Раз твоя, значит, твоя». Вроде бы так просто, по-детски, но на самом деле так выглядит любовь и полное отсутствие суеты. На самом деле, разве так важно, чья эта кружка? Мы ведь в жизни ссоримся и враждуем именно из-за таких вещей. Потому что нет чувства, что жизнь проходит правильно, нет удовлетворения в этой жизни, хочется неизвестно чего — то ли революции, то ли севрюжины с хреном, как говорил известный поэт. Нет повода не поссориться.
А что значит — принять себя?
Есть такое понятие в современном мире, как стартовые условия. Невозможно правильно построить свою деятельность, организовать ее, если мы не оцениваем должным образом — трезво и ясно, всесторонне — свои стартовые условия. Мы все время будем спотыкаться, потому что не понимаем, кто мы, куда идем, что нам необходимо. Для принятия себя необходимо принятие наших стартовых условий — какие мы есть, исходные. Это первое — признание того, какие мы есть. Но признав, какие мы есть, нужно принять себя. Почему?
По нескольким причинам. Для человека религиозного принять себя — потому что Господь тебя таким сотворил — с одной стороны. С другой — у тебя были родители, дедушки, бабушки — они тоже тебя чем-нибудь наградили. Генетика может быть такая, может сякая, и ты с этим смиряешься. Поскольку учишься Бога благодарить за все, то благодаришь и за себя, и через это чувство доверия Богу ты принимаешь себя самого и ту жизнь, какая есть. Ты можешь не принимать реальность, не признавать, что она такова, какова есть, но в конечном итоге тебе придется к этому принятию прийти, либо никакой жизни толком не будет. Это та база, фундамент, на котором ты можешь что-то построить. Другого у тебя нет. И чем скорей ты это поймешь, тем скорее ты сможешь с этим что-то сделать.
Следующий момент удивительный — то, что происходит после принятия. Вот мы признаем себя, принимаем себя, какие мы есть, будучи собой не очень довольными. И, может быть, в глубине души не очень довольными тем, что Господь нас такими сотворил. Но как только мы себя принимаем, с этим примиряемся, смиряемся, мы вдруг начинаем видеть, что в этом нашем несовершенстве, в этой, как нам кажется, несуразности и недоброкачественности, заключены удивительные возможности, коридоры, пройдя по которым мы можем оказаться в таких дивных местах, о которых даже не подозревали. Именно мы, а не кто-то другой. И это — самое важное.
Некоторые люди хотят принять и полюбить себя через другого человека, посредством другого человека. Это путь в никуда?
Это не только путь в никуда, это полная зависимость от человека. Но бывает ведь и по-другому. Супруга или супруг, который сам без конца себя в чем-то винит, сам себя корит, и рядом находится другой — человек, который в этом человеке, самого себя уничтожающем, видит много хорошего и доброго. Он его за это и выбрал. Но он не может убедить свою вторую половину в том, что в ней есть что-то хорошее, что хорошего этого много. Это не работает. Человек как был несчастным, так несчастным и остается. Порой делает и второго человека несчастным.
Потому что, конечно, нужно, прежде всего, примириться с самим собой. И примирятся тогда с тобой небо и земля, как говорит преподобный Исаак Сирин. А до тех пор есть риск, что не только ты будешь зависимым от другого человека, а еще и его сделаешь созависимым.
Человек должен всегда стремиться к тому, что мы называем самодостаточностью. Естественно, когда человек ощущает себя самодостаточным условно. Когда он понимает, что он — самодостаточный человек, но что без Бога он — череда нулей, к которой лишь Господь может пририсовать в начале единицу, как говорил старец Паисий Афонский. Но вот по жизни, именно как человек, важно, чтобы он был самодостаточным. Чтобы он не нуждался в людях болезненно, корыстно. Потому что иначе, если относиться к ним корыстно, их невозможно любить — ты их используешь. Причем, используешь во вред себе и во вред им. Но это — долгий путь ошибок и падений, преткновений. В то же время находок и открытий. Важно, чтобы человек шел путем этого поиска. Правильное отношение к себе, к другим людям — и все это только через правильное отношение к Богу.
Есть люди, которые не умеют и не хотят любить?
Люди, которые не умеют любить, есть. Людей, которые не могут научиться любить, нет. Есть люди, которые не научились и никогда не научатся. Но не потому, что не могут, а потому, что не хотят. Человек не может научиться прыгать выше своей головы. Хотя, не факт, некоторые прыгают…
Человек не может делать некоторые вещи, которые превосходят его естество. Но научиться любить человек может, потому что для него это естественно. Человек рожден любовью — причиной бытия является любовь. Для человека основным содержанием жизни является любовь. Любовь — то, что делает человека счастливым. Для человека любить — естественно, физиологично, так сказать. Если человек стремится к тому, чтобы научиться любить, он потихоньку начинает понимать, что это такое. Потому что любовь — наша потребность, мы нуждаемся в ней, как голодный — в хлебе. И в том, чтобы быть любимыми, и в том, чтобы любить.