В жизни моей младшей дочери начался период детской мудрости, когда устами младенца каждый день глаголет самая что ни на есть истина. Истины эти я открыла не сразу, поначалу просто записывая забавные рассуждения и вопросы дочери.
– Мам, а ты была маленькой?
– Была, конечно, доченька!
– А когда, давно?
– Ну, лет сорок назад…
– Да? А когда же ты выросла? Я и не видела!
Все эти трогательные диалоги могли остаться просто радостными воспоминаниями, если бы не некоторые из них, откровенно меня потрясшие. Пришлось всерьез задуматься, о чем на самом деле говорит мне младшая дочь. И все это было бы смешно, если бы не оказалось грустно.
Уж замуж невтерпеж
Наша маленькая дочь наблюдает за мной и мужем. Мы привыкли оглядываться на старшую, а вот младшую в расчет не брали. И, как выяснилось, очень даже зря. Готовую разгореться ссору она часто распознавала задолго до начала. В разгар беседы она заходила в кухню, и громко заявляла: “Так! Замолчите!”. Мы, увлеченные спором, конечно, игнорировали ее призыв, и почти всегда дело доходило до разбора полетов. Сейчас я скорее предпочту последовать ее совету и сохранить хрупкий мир в семье. Где настойчивостью, а где хитростью, дочь отлично преуспела в деле нашего воспитания. В отличие от старшей сестры, конек которой — уговоры, младшая — человек действия. Застав утром маму с папой в кухне, она без лишних слов подводит нас друг к другу и предлагает обняться. Наш папа хмыкает, но, сломленный настойчивостью дочери, делает усилие, распахивая свои скупые объятия. Минуту мы все стоим, обнявшись. И где-то, в районе наших колен, счастливо и громко сопит эпицентр любви. Происходит чудо — неискренние объятия теплеют, становятся настоящими. Дочь как ни в чем не бывало выбирается из нашей сложно-сплетенной фигуры, бежит по своим делам. Старшая, вместе с нами вовлеченная в обнимательный процесс, остается и напитывается теплом благодаря сестре.
– Мам, а когда я полечу на самолете? Я даже не боюсь!
– Если не боишься, то обязательно полетишь.
– А на вертолете полечу? Когда? – спохватывается дочь.
– Когда будешь замуж выходить, – планирую полет на вертолете в дочкиной перспективе.
– На вертолете замуж полечу? – удивленно переспрашивает, задумывается. – А! Замуж! Так я и замуж не боюсь! – радостно выдыхает.
Не знаю, к чему больше относилось ее «не боюсь» — к полету на вертолете или к замужеству, но только в тот период времени, когда ей частенько приходилось нас останавливать и мирить, дочка всерьез «засобиралась» замуж, и даже перспектива полета на вертолете ее не пугала.
А потом мы поехали в отпуск. Папа наш ходил умиротворенный, всем довольный, баловал дочек сувенирами и сладостями, был в зоне их досягаемости дни и ночи напролет и снисходительно относился к любым детским капризам. Десять дней царило спокойствие. Аня всерьез пересмотрела свое отношение к замужеству.
– Мамочка, я не хочу замуж!!! – сообщает с таким видом, будто уже засватана, и до свадьбы пару дней.
– Почему, доченька? – с трудом сдерживая улыбку, спрашиваю серьёзно и с участием.
– Не хочу без вас там быть! Мне без вас страшно! И скучно! Задумывается на секунду. – Ну, или может, вы тоже со мной замуж выйдете!?
Когда я поделилась этим диалогом в фейсбуке, кто-то написал: «Значит, ребенку хорошо с вами!».
«Никогда не вырасту»
Записывая очередной диалог, я все больше убеждаюсь, что моя маленькая дочь — камертон, с первой ноты распознающий любую фальшь и неправду, звучащую в семье.
– Мамочка, любимая, я не хочу вырастать! Не хочу становиться большой! Хочу всегда быть маленькоооой! Я никогда, никогда не вырасту! – плачет громко и жалобно.
– Доченька, хорошая моя, а почему ты не хочешь расти? Тебе же нравятся платья сестрички, дружить с ее подружками и гулять с ее пони!? Помадой краситься! – пытаюсь привести лакомые в понимании ребёнка аргументы «взрослости».
– Все равно не хочууу! – снова плачет.
– Тебе не нравится, что делают взрослые? Или тебе страшно быть взрослой? – включаю «психолога», пытаясь понять, какие мои действия привели дочь к таким выводам.
– Да, страшно! Малыши дерутся и взрослых бьют! – перестав плакать, подтверждает дочь.
– Где ты такое видела? – искренне удивляюсь я.
– Ну, я же бью Веронику! И забираю ее игрушки!
Когда я впервые остро и ясно осознала свое нежелание становиться взрослой, мне было шестнадцать. Старшая засомневалась в нужности взросления в девять. Но чтобы хотеть всегда оставаться маленькой в три? Неделю она ни о чем другом даже говорить не могла. Она отказывалась от будущих подарков на день рождения, горько плакала и упорно настаивала, что никогда не станет большой.
«Я навсегда останусь вот такой маленькой», – в очередной раз твердо заявила дочь и… заболела. Высокая температура, скорая, каждодневные визиты врачей. «Не говори мне: будь здорова!», – со слезами и криком не давала она мне произнести даже привычную фразу, когда чихала.
Что происходит? Почему она отказывается расти? Почему категорически отказывается от пожеланий здоровья? Мне стало реально страшно — малышка упорно шла по своему, одной ей известному плану. Было очевидно, что порог взрослости для нее пока ограничивается девятью годами сестры. Что же ее так насторожило или испугало? Концерты, репетиции, занятия и танцы, на которые мы отвозим старшую вместе, это ей точно по душе. А подражать сестре на придуманной сцене — любимое занятие.
А если посмотреть на старшую дочку глазами маленькой сестры? Что ее может так расстраивать? Проанализировав ситуацию, я и сама расстроилась. Что в последнее время чаще всего я говорю старшей дочери? «Люблю, моя маленькая, можно обниму?» — нет, я не нахожу для этого времени. Время находится на чтение лекций на злобу дня, на занятия по вокалу, уроки и разговоры о том, что она уже взрослая. Возможно, младшая стала посылать сигналы бедствия вместо своей сестры? Что все чаще видит ребенок? Как мамины требования к «взрослой» и большой сестре возрастают, а терпения, наоборот, становится меньше.
Пусть мама услышит…
– Мамуль, подай, пожалуйста, полотенце, – обращаюсь к своей маме за столом.
– Ты что перепутала?! Это не мама! Это бабушка! – Анечка удивленно поправляет меня.
– Твоя бабушка, а моя мама. Когда ты вырастешь и родишь себе дочку, я тоже стану бабушкой, – пытаюсь объяснить. В глазах ребёнка читаю ужас.
– Ты станешь бабушкой??? Нет, я не хочу себе детей! Кто тогда будет моей мамой???
Ночи опять стали рваными и бессонными — болезнь сделала новый виток, в добавок поднялась температура у старшей. Чтобы не уснуть, я решила послушать один из бесчисленных вебинаров, хранящихся в моей почте. Выбрав тему: «Если с ребенком трудно», я нажала кнопку загрузки. Спустя час, посреди тревожной ночи, я услышала то, что стало ключом к ясности и пониманию происходящего. Уже больше месяца Анюта вела себя не совсем обычно. Закатывала нешуточные истерики, если что-то происходило не так, как она себе представляла или придумала. Мотивы и интенсивность ее истерик сводили меня с ума, доводили до бешенства. Разве может нормальный ребенок ТАК?
Началось все месяцев пять назад, а пока я была в краткосрочном отъезде, усилилось. По возвращении дочка встретила меня бесчисленными истериками по довольно странным, на мой взгляд, поводам. Поиск этих поводов был продуман и целенаправлен — придраться и заплакать. Мне было все труднее справляться с бурными реакциями и проявлениями дочки. Я часто себя казнила: тыжпсихолог. Мне было банально страшно узнать, что стоит за этим ее поведением. Характер? Болезнь? Воспитание?
«Поведение детей — следствие отношений со взрослым. Слишком острую реакцию на свое поведение — сильный негатив или отвержение — ребенок расценивает, как отказ родителя быть родителем, как угрозу выгнать его из детей: «Такой ты не можешь быть моим ребенком». В свете последних событий прописные истины, о которых говорил лектор, прозвучали для меня абсолютно по-новому.
Я решила учиться психологии, так как совершенно не справлялась с «трудным» первым сыном. Моя вторая беременность старшей дочерью совпала с новой учебой. И свой диплом о раннем развитии я писала буквально по дочери. Со временем мне стало казаться, что в родительстве я почти гуру. Еще бы — мать троих детей с двадцатидвухлетним стажем воспитания за плечами, напичканная по уши возрастной психологией! В случае с младшей сработал закон падения с большой высоты — было очень страшно и больно. Раньше я кем была? Психологом. А теперь — растерянная мама. Каждая теория может претендовать на истину в какой-то своей части. Слова лектора совпали с моими внутренними сомнениями. Мне стало очевидно, о чем переживала дочь, когда с плачем рассказывала, что хочет остаться маленькой. Она просила не гнать ее из детей…
Более понятными для меня стали и ее загадочные ритуалы и истерики, их сопровождавшие, если вдруг что-то пошло не так… Она попросту включала режим проверки: мама по-прежнему остро реагирует на мои действия? Когда я начала с ней спокойно соглашаться, истерик стало меньше.
Пока дочка болела и была слишком слаба, я стала принимать все ее просьбы без страха и раздражения и делать, как ей хотелось. Удивительно, но ребенок менялся на глазах, а в один из дней, счастливо выдохнув, она сказала: «Как хорошо, что у меня снова есть мама…».
– Мама, я не люблю, когда ты постоянно уходишь.
-Я не ухожу постоянно.
– Ну, хорошо, я не люблю, даже когда ты постепенно уходишь!
Прошло совсем мало времени, чтобы утверждать, что «это работает» и у нас нет проблем. Обе сестры еще не совсем здоровы и медленно идут на поправку. Зато младшая уже несколько раз роняла заветную фразу: «Когда я стану большой». Надеюсь, что вместе с ними, иду на поправку и я.