Воля человеческая есть одна из трех воль, которые определяют судьбу мира. Отцы говорили о том, что воля Божия — всегда благая, но которая себе положила грань, дав свободу человеку, свободу сказать: «Аминь!» или отказаться от Божией воли.
Бесовская воля — всегда разрушительная, всегда злая, всегда лживая и убивающая. И, наконец, между этими двумя волями — воля человеческая, потому что человек может прислушаться к кроткому, любвеобильному призыву Божию или поверить лживым обещаниям сатаны. И в зависимости от того, что он выберет, та воля или другая воля в данную минуту преобладает в данном человеке и вокруг него по необходимости. Но если человек сделал выбор между Богом и сатаной, между жизнью и смертью, между правдой и неправдой и т. д., то есть одно свойство, которое ему абсолютно необходимо для того, чтобы пройти весь свой путь успешно. Серафим Саровский говорит об этом ясно, он говорит, что то, что отличает погибающего грешника от спасающегося грешника — это решимость. Колеблющаяся душа постоянно подымается, взлетает и падает. Только при решимости, которая может превозмочь наши собственные желания, наши собственные стремления, нашу косность и т.д., можно идти вперед.
О свободе
Теперь, что касается свободы, о которой я говорил. Мы всегда думаем о свободе как о возможности выбора и, конечно, это так эмпирически. Но есть и другое. В паремии перед Рождеством говорится о Христе пророчески, что раньше, чем Он сможет различить доброе от злого, Он уже изберет доброе, потому что этот выбор между добром и злом по нашему усмотрению уже является результатом нашей испорченности и нашего нездоровья. Но в свободе есть несколько удивительных моментов по красоте. Латинское слово «libertas» — это слово из закона, это определение ребенка, свободно рожденного от свободных родителей. Значит, когда мы говорим, что мы свободны, мы говорим о том, что для Бога мы свободно рожденные, мы не рабы, но мы уже свободны. Но свобода может удержаться только путем подвига, потому что если человек родился свободный в семье, но стал рабом пьянства или других пороков, — он уже раб, а не свободный.
Поэтому тут требуется то, что мы называем дисциплиной, которую мы часто путаем с дрессированностью, с порабощением чужой воле, тогда как дисциплина — это состояние ученика. «Discipulus» — это тот строй души, который человека вольного и анархического делает учеником и последователем наставника. «Будьте мне последователие, яко аз есмь Христу».
Но если вы подумаете о других словах: вот, «freedom», «Freiheit» — они все происходят от санскритского слова «priya», которое как глагол значит «любить» или «быть любимым», или может значить «мой любимый». Так что предельно это интуиция, гениальная интуиция раннего санскритского человечества. Свобода — это соотношение совершенной любви между двумя существами, между Богом и нами. Поэтому свобода и заключается в том, что я могу выбрать добро или зло, а в том, что я вырос в такую меру взаимной любви с Богом, что я избираю то, что Божие.