Ближе к концу весны, когда карантин ослабили, вся моя жизнь за два предыдущих месяца уже полностью перекочевала в мир экранов ноутбука и телефона, и превратилась в непрерывно-нескончаемое нереальное существование.
Один семинар плавно перетекал в другой, а иногда и накладывался на очередную рабочую встречу. Дошло до того, что на прогулки с детьми я стала ходить в наушниках и с блокнотом.
Новая цифровая жизнь диктовала свои правила и требовала присутствуя на очередном онлайн-собрании. Плетясь позади детей с бессмысленным взглядом, устремленным не то вглубь себя, не то в тему вещания, я отсутствовала. Толком не была ни там, ни здесь.
Но моя младшая дочь периодически изо всех оказывала сопротивление режиму жизни в онлайн-формате, зачастую силой вырывая меня из лап всех конференций, не давая окончательно погрузиться в сладостный мир статей и отчетов. Она тоже сражалась. Вела свою войну, всеми силами стараясь хоть ненадолго перетащить меня в настоящую живую жизнь: показывала букашек, рвала цветы и совала мне их под самый нос, оглашая криками молчаливый весенний лес.
Именно в те моменты, когда ей удавалось вернуть меня к жизни, и рождались эти истории. Будто стряхивая с себя мерцающее оцепенение экрана, я вдруг испытывала сильные эмоции, и, «зараженная» смехом, бросала все, чтобы записать пережитое.
Сейчас, перечитывая, перебирая в памяти моменты, я понимаю, что это и было самым ценным — хоть ненадолго «оживать», испытывая радость, грусть, удивление или залиться искренним счастливым смехом. Это и были «глотки воздуха» в душных домах.
Мне не удалось спасти своих детей и полностью оградить их от экранного существования — мир действительно не будет прежним — нам придется считаться с новыми реалиями нашей жизни. Главное — иногда возвращаться в мир жуков.
Рентген по-домашнему, или Возвращение
– Ма-ам, стань ровно! — настойчиво потребовала моя младшенькая.
С трудом оторвавшись от экрана ноутбука, куда я неотрывно пялилась последний час, я бессмысленно посмотрела сквозь дочь.
– Встань со стула, поставь ноги так, а руки так, — она продолжала давать четкие указания, как мне разместиться в пространстве для воплощения задуманного.
Я послушно сползла со стула, встала ровно, распрямила затёкшее от долгой неподвижности тело и поставила ноги на ширину плеч, четко следуя рекомендациям дочери.
– Руки сделай вот так, — наглядно продемонстрировала мне следующее требование маленькая террористка, захватившая мое внимание и время. Она приподняла ручки и слегка отвела их в стороны, зафиксировав под небольшим углом относительно тела, отчего сразу стала похожей на пингвиненка.
Все еще находясь в «прекрасном далеко» от места событий и размышляя о том, от чего оторвала меня дочь, я на автопилоте повторила ее движение.
– Теперь ещё пальцы надо растопырить — вот так, — снова принялась корректировать мою позу дочь, демонстрируя как именно расставить пальцы.
Снова не особенно вникая, зачем ей это нужно, я бездумно расставила руки, уподобившись большому и важному пингвину-маме, и, как можно усерднее расположила пальцы рук веером.
И даже после этого я не включилась в процесс, оставив за собой право быть просто безучастными манекеном. Мне хотелось поскорее разделаться с дочкиным заданием и снова плюхнуться за компьютер.
– Теперь улыбнись, — скомандовала она. — Я послушно растянула рот в неестественной улыбке.
– Чик! — удовлетворенно произнесла дочь, придирчиво рассматривая что-то на альбомном листе, который она держала перед собой.
– Кажется, все сходится! Все кости на месте! — Вынесла она вердикт и отдала мне листок.
И вот, на этом самом моменте, когда я увидела результат, то, наконец-то, вернулась в «здесь и сейчас» и… захохотала, мигом забыв про все статьи и отчеты. С детского рисунка, радостно улыбаясь, на меня смотрел скелет, жирно и тщательно прорисованный черным фломастером.
И все кости, которые дочь предполагала во мне, действительно были на месте.
Про эгоиста и трудности в отношениях
– Мам, мамочка, ну посмотри, какой я мир себе устроила, — пытается отвлечь меня дочь от ноутбука. Пару дней ее воспитанием занимается наш волнистый попугайчик — он
цсоглашается на все эксперименты своей маленькой хозяйки.
– Пойдем, посмотрим, что ты там с Тишей придумала, — решаю я переключиться на волну своей строительницы новых миров. Она радостно срывается с места, тащит меня за руку в спальню. Там — птичья идиллия.
Дочь нашла своему питомцу «жену», обустроила им уютное гнёздышко по принципам человеческого бытия: расставила кукольную мебель, включила «телевизор» (на самом деле планшет), нашла канал на ютубе с волнистыми попугаями, поставила на стол резиновую еду и напитки…
Пластиковая жена попугая сидит перед импровизированным телевизором и потягивает напиток из трубочки.
На экране умилительные кадры из жизни домашних попугаев: они целуются, чистят друг другу перышки. Всю эту гармонию дополняет спокойная красивая музыка.
– Ух ты! Как у тебя здесь здорово и уютно, — восхищаюсь я идиллией птичьей жизни, которую создала мою дочь.
– Это семья Тиши, это его жена, она смотрит в телевизоре фильм о любви и пьёт сок, — охотно поясняет дочь.
– А Тиша, наверное, на работе?— проясняю я обстановку в птичьей семье, наблюдая, как наш попугайчик сидит в стороне на кукольной кухне и общается с собою в зеркале.
– Нет, он тоже дома, работает на удаленке, но сейчас ушёл вглубь себя — любуется собой и думает только о том, как сильно себя любит!
Все больше я убеждаюсь в том, что дети никогда не перестанут быть нашим зеркалом, камертоном искренности и истинности нашей жизни. И, если я захочу вернуться к себе, просто начну играть со своими детьми.
Про Муху, страдание, родительское мастерство,
или Красота в глазах смотрящего.
Сидя за ноутбуком (горело
все — отчет и статья), я услышала, как заплакала во дворе моя младшая дочь. Вслушиваясь в ее постепенно нарастающие громкие причитания, я, не отрываясь от своей работы, ждала продолжения.
Уже давно я научилась различать виды плача своего, чересчур эмоционального, чада. Вот и в этот раз я спокойно ждала ее прихода — по приближающимся рыданиям было очевидно, что дочь вот-вот появится на горизонте и все мне расскажет.
– Аа-а-а-а-а! — взахлеб прорыдала дочь, вбежав в дом.
– Что случилось, солнышко? — с сочувствием в голосе принялась я выяснять причину дочкиных слез, убеждаясь в том, что правильно расшифровала ее плач — сама она, слава Богу, цела и невредима и расстроилась по другой причине.
– Я нечаянно убила му-у-у-у-ху-у-у-у! — с удвоенной силой страдания и отчаяния поделился со мной ребенок удручающей новостью. Вздох облегчения вырвался из моей груди, и, на мгновение, мне даже становится смешно — столько страданий из-за обычной мухи! Переносчика инфекции, между прочим… Какая же дочурка смешная и наивная!
Но я вижу, как искренна в своих переживаниях дочь и настраиваюсь на ее волну. В моей душе разгорается сочувствие и становится больно из-за того, что маленькое дочкино сердечко прямо-таки рвется от горя.
– Доченька, мне жаль мушку, но ведь ты не хотела причинить ей вред. В жизни так бывает, что насекомые часто гибнут, например, их ловят воробышки и относят на обед своим деткам. Давай, и твою мушку отнесем и положим рядом с гнездом воробья, — делаю я попытку примирить дочь с законами жизни.
– Аа-а-а-а-а! — прервав оплакивание мухи на время моей надгробной речи, с новой силой начинает рыдать мой ребенок, — а вдруг у нее были детки-и-и-и?!
– Муха не воспитывает своих детей, — уже не зная, как быть, обесценила я сходу и материнскую сторону мухиного бытия. — Она откладывает яйца и улетает по своим делам, а ее дети растут без мамы, — окончательно расправилась я с нежным образом мухи-матери.
Потихоньку меня стала накрывать злость: и на эту злосчастную муху, так некстати залетевшую во двор, и на себя, растерявшуюся мамашу, не обремененную сведениями о жизни мух и не способную утешить своего ребенка.
– А-а-а-а-а! — еще громче запричитала моя, погруженная в горе и раскаяние дочь. — А вдруг тогда у нее муж есть? Хороший муж, который ее ждет и люби-и-и-и-и-т! — дочь снова залилась горькими слезами.
– Да муж мухи улетает сразу после свадьбы! И даже не спрашивает у нее, где она будет жить! И забывает ее, и не интересуется, как у нее дела! И детьми не интересуется, так же, как и муха-мама, — чувствуя, что зверею, продолжила я клеймить и муху, и ее супруга, вплетая в канву утешения ребенка совершенно взрослую, чужую историю.
Мне казалось — чем хуже будет выглядеть муха вместе со своим супругом Мухом в глазах моей дочери, тем быстрее она утешится, поняв, что оплакивать особо нечего. Что не стОит муха ее слез и раскаяния, совсем не стОит…
Дочь и правда немного успокоилась, снова вышла на крыльцо…
– Аа-а-а-а-а! — через минуту услышала я горькие рыдания. — Она красивая была, эта несчастная бедная муха!
Вздохнув, я уселась за ноутбук, чтобы по горячим следам записать эту историю. Подумать только, в этом своем неправильном сочувствии, в невозможности вынести детское горе, все мои попытки заклеймить муху, чтобы утешить расстроенного ребенка, потерпели полное фиаско. Наверное, стоило обнять дочь и позволить ей искренне оплакать погибшее насекомое. Даже если это бесполезная муха. Ведь плакала она и о себе — той, что эту муху убила. Той, что оказалась способна на плохой поступок. Той, что уже не изменит и не исправит случившегося.
Видимо, это один из экзаменационных вопросов предмета «Родительское мастерство», где умение быть рядом, погрустить вместе с ребенком о безвозвратно ушедшей на радугу мухе, одно из главных в разделе про воспитание.
А муха совсем не бесполезное насекомое. Ведь у Бога, как известно, ничего плохого и лишнего не бывает. Все к месту, все на пользу и все – вовремя. Главное, смотреть во все глаза. И видеть то, что на первый взгляд незаметно. На первый взгляд нам незаметно, какими совершенными, какими тонко чувствующими, какими наполненными жизнью и соединенными с миром приходят в мир наши дети. И каждый ребенок приходит к нам с важной вестью от Него. От того, Кто вместе с посланным малышом вновь возвращает нам почти утраченную способность верить, любить всей душой, быть искренним и всему удивляться. С вестью о том, как важно рассмотреть в своей жизни и увидеть главное.
С вестью о том, что ведь мы и сами пришли в этот мир когда-то, наполненные любовью к каждой маленькой козявочке, к каждому листочку, к каждой минуте своего бытия. Что мы умели искренне радоваться мухе и горевать из-за мухи.
И только потом, спустя время, все забыли. Однажды, будучи ровесницей своей дочери, я спасла божью коровку, чуть не утопившись при этом в железной бочке, доверху наполненной дождевой водой… А сегодня ничего не поняла про муху.
На этом история с мухой не закончилась. Прошло немного времени, и я снова услышала горький плач.
– Вот видишь, я же говорила, есть у нее муж! — дочь снова прибежала со двора, заливаясь горючими слезами. — Он сидит возле нее и смотрит на свою жену, как ее убили! — Горе моего ребенка увеличилось пропорционально количеству пострадавших мух.
– Э-э-э, — только и смогла произнести я. — Может, это просто ее соседка, — нашлась я после короткого замешательства, не найдя ничего лучшего, как совершить новую попытку уменьшить глубину детского страдания и значимость мухиных родственных связей.
– Да нет же! Это ее муж! Точно — муж! Потому что в его глазах любовь, и он волосатый! И мне обоих мух теперь жалко — и Муху, и ее мужа Муха!
В итоге судьбу мух мы оплакали. Муху похоронили. С почестями. Без хеппи-енда.
Но у Бога, как известно, ничего плохого и лишнего не бывает. Все к месту, все на пользу и все — вовремя. Главное, смотреть во все глаза. И однажды — увидеть.