Открытую настежь дверь подпирала табуретка.
Мне казалось, что я попала в свое детство. Когда на одну ночь в году вся страна превращалась в большую, дружную и веселую семью.
Сашины бывшие одноклассницы, друзья родителей, соседи и даже две бабушкины подруги – все походили на танцоров. Кто с тарелочкой, кто со стулом – каждый старательно исполнял свою партию. Подхваченная этим общим танцем, я оказалась на кухне. Там и произошло знакомство.
– Так. Ты кто? – спросила она резко.
– Я – Таня, Сашина одногруппница. Мы на первом курсе с ним в спектакле играли.
Я произнесла это так тихо, что скорее подошло бы – прошелестела, а не сказала.
– Ага. Тёзки значит. Я – Сашина мама. Можно тётя Таня. Колбасу нарезать будешь. Режь, чтобы красиво было, а не чё попало.
«А-не-чё-попало» она сказала так, что руки у меня задрожали.
Тётя Таня положила передо мной палку «Московской» и тесак с красной ручкой.
Я смотрела на красную ручку, а в голове стучало:
– А-не-чё-попало, а-не-чё-попало, а-не-чё-попало…
Каждый отрезанный кружочек я придирчиво осматривала. Оценивала форму, толщину и наклон среза. И если кружочек был красив, а-не-чё-попало, он был уложен на тарелку. А если…
Конечно, не все кусочки Московской были хороши. И тогда, чтобы не краснеть, как ручка ножа, я их съедала.
Когда тётя Таня вернулась на кухню, колбаса была на исходе. Но красоты на тарелке было не много – я оказалась придирчива к своей работе.
– Тааак… А где остальное?
– Всё некрасивое, чё-попало, я съела. А тут только красота!
Тётя Таня смотрела на меня долго и задумчиво.
– Иди в комнату. Будешь помидоры из банки раскладывать.
Иногда, жуя Московскую, я думаю, если бы я начала с помидорок, может быть и с Сашей у нас сложилось бы все по-другому?