Сюжеты из Библии и мифологии, бесчисленные древние надписи, таинственные знаки, скульптуры богов и сказочных животных, фонтаны невероятных форм, люстры из камня.
Удивительная смесь архитектурных стилей разных стран — Алжира, Ближнего Востока, Китая. Ноты творчества архитектора Антонио Гауди. Храм Девы Марии и мечеть.
И все это — в гармоничном единстве Дворца… простого французского почтальона, который, завершив свою титаническую работу, начертал на одном из камней: «Если кто-то думает, что сможет лучше, пусть попытается».
Одинокий чудак, вызывая насмешки и непонимание, работал долго и упорно, с 1879 по 1912 год, и никто тогда и не догадывался, что перед ними — настоящий гений.
СЕРЫЕ БУДНИ И СЕРЫЕ КАМНИ
В начале его жизни не было ничего примечательного. Бедное детство в маленьком французском городе Шарм-сюр-Лэрбасс. Среда, которая не располагала к интеллектуальному росту. Монотонные дни, которые перерастали в монотонные недели, месяцы и годы. Серая жизнь, серые камни мостовой, серые лица уставших горожан, которые ждали конца одного тяжелого рабочего дня лишь для того, чтобы вступить в новый, такой же тягостный, исполненный изнурительных забот день. Ярким было лишь вездесущее солнце и его отблески на глади местной речушки.
Жозеф Фердинанд — а именно так звали мальчика — рос без особого интереса к учебе. В тринадцать лет бросил школу и поступил на службу помощником пекаря. Дальнейшие почти двадцать лет его жизни укладываются в одну сухую стандартную фразу: освоил ремесло, вырос, женился, включился в ту же серую будничность в погоне за куском хлеба насущного. В тридцать два года судьба забросила его в глубинку, городок Отрив, на юго-востоке Франции, где он стал сельским почтальоном. Все та же монотонность давила и нависала тучами. Работа окружного почтальона предполагала достаточно быструю доставку почты в те времена, когда даже лошадь была роскошью. Без транспортных средств работа Шеваля превращалась в ежедневные многокилометровые походы — в любую погоду, по неровным склонам и холмам, через узкие речушки и потоки, с тяжелой поклажей в старой кожаной сумке — проблема почтальона. Однообразие работы выдержал бы далеко не каждый, но Фердинанд Шеваль привык и методично, старательно исполнял свой служебный долг, в точности зная, что каждый следующий день будет похож на предыдущий, как две капли воды.
ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ
И все же где-то в глубине его души свила себе гнездо беспокойная птица, имени которой он не знал. Трепет ее крыльев не давал ему покоя. Особенно громко заявляла она о себе тогда, когда почтальон был наедине с собой, далеко от мира, среди природы. Это она, беспокойная гостья, словно искала что-то — и заставляла его присесть на придорожный камень или упавший ствол дерева, чтобы вытащить из сумки пачку карточек и конвертов. Фердинанд подолгу рассматривал марки и виды, открывающиеся ему на бумаге. Иногда он закрывал глаза — и представлял, что это он, Фердинанд Шеваль, проходит рядом с этими удивительными строениями — храмами, мечетями, замками. Это он, Шеваль, живет во дворце, окруженном прекрасным парком. А потом он стряхивал грезы, словно пыль с сапог, и резким движением вставал с камня. Бережно укладывал в сумку шелестящие журналы и открытки, шелест которых замирал одновременно с шелестом крыльев птицы у него внутри. Птица на время замолкала, а он отбрасывал грезы, вовсе не присущие его сословию и положению, его доходам и возможностям — и упругой походкой двигался вперед, наедине сам с собой.
Ах, эти образы и формы, арки и фонтаны, колонны и купола дальних стран, в которых он никогда не сможет побывать! Они будили его воображение, манили к себе, словно оазис среди высохшей от зноя пустыни. Они будто тормошили за плечо и что-то неразборчиво нашептывали в самое ухо.
Выпадали нелегкие дни, когда длина рабочего маршрута удлинялась до 32 километров и приходилось ночевать под открытым небом, чтобы вовремя доставить посылку или письмо на какую-то заброшенную ферму.
Окружной почтальон, он умел лишь читать и писать, месить тесто, разносить почту по адресам. Почему, ну почему эта упорная птица заставляла его грезить и мечтать о несбыточном?!
Все в округе знали Фердинанда Шеваля — грубоватого на вид, худого, словно жердь, человека с резкими чертами лица и острым взглядом. Неразговорчивый, угрюмый, странный, мрачный на первый взгляд, он мало привлекал к себе людей — а они мало привлекали его. Дать в руки письмо — и распрощаться. Вот все, что было нужно.
А с птицей внутри он говорил чаще, чем с соседями. Он даже просил ее замолчать, ведь разве стоит думать о всех диковинных строениях, которые отстоят от него на вечность и невозможность?
Но все же она запела. И в самый, казалось, неподходящий момент. В полную силу, в полный голос. Был обычный рабочий день 19 апреля 1976 года. Задумавшись, он споткнулся — и упал, неловко зацепившись за выступавший из земли камень.
А когда поднялся, то увидел причину своего падения — большой, причудливой формы камень, который оказался у него под ногами.
Позже сам он считал, что в один судьбоносный день получил Знак. Знак того, что пришло время. Птица внутри него устала сидеть в клетке. И когда Фердинанд упал, невидимая клетка разбилась.
Так впервые говорит с человеком Творец, побуждая его сделать первый шаг по пути творчества, зовет его за Собой, призывая стать соучастником Его великих творений, оторваться от земли, как от основы лишь материального потребления — и взлететь от прозябания к одухотворению всего, чем так щедро наделил Он людей. Шеваль вдруг осознал, что у него тоже будет свой Идеальный Дворец. И построит его он сам. Все нужное буквально валялось у него под ногами. Ранее бывшие дном моря, окрестности Отрива изобиловали камнями разной величины, странных форм, с округлой поверхностью.
С того памятного весеннего дня Фердинанд Шеваль стал собирать камни — вначале неловко, словно стыдясь, запихивал в карманы. Но скоро прохожие стали видеть почтальона, который катил перед собой грубую тележку, доверху нагруженную камнями.
Днем он складывал из камней груды. А вечером часто делал еще дополнительных десять километров, чтобы перегрузить камни на тележку и перевезти свой драгоценный груз домой.
Он стал посмешищем для людей. Все считали его настоящим безумцем. Нет, правда, какой здравомыслящий человек засыпет свой огород, который его кормит, горами камней?!
Шеваль и не думал бросать свою работу, хотя его жена Филомен очень боялась того, что муж и вовсе перестанет приносить домой скудную зарплату почтальона. Его не выгнали. Его сумасшествие посчитали весьма безобидным, свои обязанности он выполнял отменно. Только вот времени у него было мало, а птица внутри торопила. И когда она начинала петь, в его руках появлялась сила, а в нем кипело желание строить. Он не скрывал, что строит просто… дворец. Замок бедного почтальона считали сущим безумием. А Фердинанд прибавлял к десяти часам обязательного почтового обхода еще десять часов работы с камнем и цементом — по вечерам, ночью, на рассвете, в любую погоду, под дождем и снегом, ветром и бурей.
СВОЙ СРЕДИ КАМНЕЙ
Камень — мифический, старый, как мир, материал. Его гладкая поверхность могла бы рассказать о миллионах волн, которые упорно и постоянно обтесывали острые, отколовшиеся от матери-скалы, грани. Если бы камни могли говорить, они бы рассказали о страшных разломах во время извержения вулкана, палящем солнце прошлых веков, силе падающих капель дождей и ливней, которые постепенно делали свою работу скульптора — взрывали, отламывали, оттачивали каменные грани и поверхности, отрывали от вековых опор и бросали в волны неизвестности.
Камень — символ твердости, непоколебимости, веры, основы основ. Шеваль долго, годами собирал те камни, которые попадались ему, в буквальном смысле, под ноги, когда он терпеливо отмерял шаг за шагом монотонный маршрут сельского почтальона. Он подолгу держал каждый из них в руках, прислушиваясь к птице в своей груди. Фердинанд медленно проводил по поверхности камня огрубевшими руками. Поворачивал то так, то эдак при скудном свете камина долгими сырыми зимами, все искал, что же именно сокрыто в каждом камне. И в ответ на теплоту его рук, в ответ на его безмолвный поиск, камни стали раскрывать перед ним свою суть. Все ярче, все более выпукло видел он скрытые в них формы. Вот часть головы слона. Вот этот станет верхушкой колонны. А этот маленький украсит свод. А этот ляжет в основу лестницы. Без чертежей и расчетов, вычислений и заранее просчитанных планов складывался перед внутренним взглядом почтальона, постепенно проступал все ближе и ближе его Идеальный Дворец.
Он, как и раньше, подолгу рассматривал иллюстрации к Библии, почтовые открытки, марки.
Работа приобрела для него новый смысл. Он радостно отправлялся в дорогу. Каждый день означал теперь поиск, новые камни, новые формы, новые возможности. Голос птицы теперь слышался звонко и близко. Он точно знал, какой камень стоит поднять на своем пути.
Теперь за ним прочно закрепилась слава умалишенного. Кто, как не сумасшедший, может месяцами, годами собирать никому не нужные камни?
А он упорно собирал. Совсем как в Библии, это было его «время собирать камни». Он строил Дворец для дочери. Алис, пожалуй, была единственным человеческим существом, с которой он мог свободно говорить о своей мечте.
И лишь в 1888 году его мечта стала приобретать отчетливые линии и очертания. На огороде Шеваля росло странное, совершенно непонятное сооружение, которое на первый взгляд совсем не было похоже на дворец.
Он фактически жил среди камней — утром, днем, вечером и ночью они были его постоянными спутниками, лучшими друзьями, доверенными лицами и учителями.
Ведь в процессе строения росло не только странное сооружение, формы которого вначале казались совершенно хаотичными. Рос и сам Шеваль, рос внутренне, читал Библию, журналы, статьи, искал то, что ему грезилось в гладких очертаниях камней разной формы и веса. Так рождались идеи фигур для его Идеального Дворца — слоны, мифические существа, фигуры богов.
Металлический каркас, цемент, известь, ракушки и камни. Это все, что было у Шеваля под рукой. Остается загадкой, как он, никогда не получавший никакого архитектурного образования, смог — работая абсолютно в одиночку — идеально сбалансировать сложнейшие фигуры и арки, башенки и балюстрады, лестницы и коридоры, гроты и перила замка своей мечты.
ГЕНИЙ ВНУТРИ И ГЕНИЙ СНАРУЖИ
Едва взглянув на застывшее каменное кружево Дворца, становится ясно, что тут работала рука исключительно одаренного человека. Еще больше поражает тот факт, что — по словам самого Шеваля — он «…никогда не был строителем, никогда не держал мастерок в руках… не был скульптором, не представлял, как пользоваться резцом». И тогда в причудливых линиях сказочного замка проступает настоящая гениальность — та самая неуловимая Жар-Птица искусства, которую так тяжело поймать. И еще тяжелее удержать. Своевольное вдохновение появляется из ниоткуда — и так же таинственно может исчезнуть.
Много веков подряд человечество задавало себе вопрос об источнике, побуждающем человека выходить за рамки возможного, открывать невидимое и улавливать неуловимое. О силе, которая движет поэтами, писателями, художниками и скульпторами, заставляет забывать обо всем — и стремится за пределы этого мира.
Современные исследования искусства и психологи говорят о том, что поистине талантливые люди словно обречены балансировать на грани непонимания, ранимости и бездны нервных срывов, зависимостей и отчаяния. Когда голос птицы таланта умолкает, покинутый человек страдает.
История искусства открыла удивительное: в древности люди говорили «носить в себе гения», тем самым признавая ограниченность собственной натуры и открытость голосу таланта, посылаемого, как дар, свыше. Со времен Ренессанса человечество постепенно стало интерпретировать талант как синоним «быть гением».
И сейчас слабая человеческая психика не может перенести чувства оставленности, пустоты, когда одного таланта становится мало. Художник не взывает и не ожидает момента вдохновения, а требует от себя немедленных результатов. Что, в результате, приносит срыв и разрушение.
Возможно, настоящий талант сопряжен с крайним смирением и терпением, способностью ждать и соработать той внутренней творческой силе, которая выходит — и всегда выходила за рамки человеческого понимания.
Несомненно одно: рано или поздно, выстраданный и созревший талант, словно спелый плод, падает на землю и привлекает внимание своей совершенной красотой.
Ворчливый, неразговорчивый, странный почтальон Шеваль только под конец жизни понял, что строил свое творение не напрасно. Настоящий гений не ставит перед собой цели быть немедленно признанным — и лишь ждет свою птицу вдохновения, чтобы принять участие в сотворчестве с чем-то Высшим, часто не вполне доступным его пониманию.
И если у такого человека отобрать способность творить, он погибнет внутренне. Труд, положенный для рождения того, что еще не существовало, часто становится единственной опорой в страдающем, исковерканном горем мире. После смерти дочери Шеваль переживает глубочайшую депрессию. Он строил дворец для своей принцессы. Теперь ее нет. И зияющая дыра потери словно поглощает все его существо, оставляя лишь внешнюю оболочку. Птица будто покинула его вместе с Алис. И он хотел умереть, ведь Алис не вернулась. Но птица, к счастью, прилетела обратно.
Человек, который отличается от других, привлекает к себе неизбежное внимание. Творческий человек следует голосу фантазии и воображения, живет видениями иных миров, иных реальностей.
Путь к себе, к своему незавершенному творению, начинается в тот момент, когда Шеваль вновь берет в руки камень и мастерок. Фердинанд никогда не думал о том, что он гений. Но гений был внутри него.
ТВОРЕНИЕ И ТЕРПЕНИЕ
Он коснулся дна. После самой глубокой черноты ночи, к счастью, всегда наступает рассвет. Его нужно лишь уметь дождаться. Архитектор-самоучка дождался и того момента, когда его творение стало привлекать внимание. В 1907 году, когда Дворец был еще незакончен, но уже поражал своим великолепием, в городок Отрив стали съезжаться туристы. О замке простого французского почтальона стали писать и в Англии, и за океаном, и в далекой Америке. Шеваль даже нанял служительницу, которая помогала принимать посетителей. Из Ниццы и Милана потянулись в маленький захолустный французский городишко туристы, и все — благодаря Шевалю. Билеты для осмотра замка стоили копейки. Шеваль никогда не относился к Дворцу, как к возможности получать барыши.
Люди потянулись, чтобы увидеть плод невероятного терпения. «Я не один», — поймет он однажды. Случится то, чего он и не ожидал. Непрофессионал, который целых тридцать три года творил, руководствуясь только голосом своей «птицы», наконец, получит признание.
«Чтобы достичь цели, нужно быть упрямым» — вырежет он однажды резцом на каменной табличке, которая займет свое место в Идеальном Дворце. Шеваль творил, как дышал. Постоянно и везде. Поглаживая камни руками, обмывая их от грязи и осматривая со всех сторон, словно спрашивал их и себя о том, что именно в них спрятано, какая форма и идея ждут своего открытия, где именно этот камень идеально ляжет на свое — и только свое — место в его Дворце.
«Я буду знать, когда он будет завершен», — спокойно отвечал Шеваль на доброжелательные — и не очень — вопросы о том, когда именно он собирается прекращать свою странную работу. Наверное, гений проявляется и в умении смиренно ждать, пока его творение обретет цельность. Когда придет миг последнего, финального мазка по полотну? Какой удар долотом по статуе окажется тем самым, завершающим? Какой камень станет последней точкой в создании Дворца? Это тайна, которую разделяет лишь Творец и тот, кто отражает в своих работах Его всемогущество и всеприсутствие.
Когда сельский почтальон уходил в отставку, были озвучены цифры, сухие цифры, за которыми стоит невероятное терпение: 30 лет работы почтальоном, 22720 километров пешего пути по маршруту! А ведь это все равно, что обойти пять раз Землю. За свой безупречный многолетний труд Фердинанд Шеваль получил Почетную медаль почтовой службы.
Но еще более впечатляет ряд цифр, высеченных на восточном фасаде Дворца. Они — его краткий паспорт, свидетельство об упорстве архитектора-самоучки, который в полном одиночестве взялся за труд, превосходящий и уровень его образования, и человеческие силы, и мерки общества того времени.
33 года, 93 000 дней работы — 22 сентября 1923 года Шеваль сделает последнюю запись в своих мемуарах об Идеальном Дворце. Запись о том, что работа всей его жизни окончена. Насколько смог, он выразил Красоту, поймал ее в изгибах камней. Он рисовал камнем, писал им историю своей жизни, выражал свои самые потаенные надежды и признания, видения и мечты, которые ему было так тяжело облечь в слова человеческого языка.
Шеваль мечтал покоиться после смерти в своем доме. В своем Дворце. Он даже оборудовал в подвале склеп. Но местные власти отказали ему в справедливом желании. Тогда он принялся за реконструкцию семейного склепа на кладбище. Фердинанд выполнил эту работу в едином стиле с Дворцом — и она заняла у него целых 8 лет. Он не спешил, словно паря во времени. Буквально спустя год после окончания всех работ, в 1924 году в возрасте 88 лет Шеваль скончался — и был погребен в подготовленном им же склепе. Незадолго до смерти он получил признание от известнейших сюрреалистов — Андре Бретона и Пабло Пикассо, а также был назван родоначальником нового направления в искусстве — ар брют («грубое искусство»).
В 1924 году на 88 году жизни Фердинанд Шеваль отошел в мир иной. Он успел довести до конца еще одну свою удивительную работу. За это время он похоронил почти всех, кого любил. И уже ждал только одного — уйти к ним. Но камни еще разговаривали с ним — и он должен был продолжать эту беседу. Последнее слово еще не было сказано, последний камень еще не лег на свое место.
Человек, который слышит зов творчества, всегда не такой, как все. Он неизбежно привлекает к себе внимание. Человек созидающий следует голосу фантазии и воображения, живет видениями иных миров, иных реальностей.
Именно верность искусству давала Шевалю силы терпеть лишения и жить дальше.
Жизнь французского почтальона Фердинанда Шеваля из городка Отрива трудно назвать радостной, если мы посмотрим на нее с точки зрения событий в его биографии. Но он сумел оставить миру два своих удивительно радостных, насыщенных гармонией творения. А на стенах сказочного замка —высеченные на камне изречения, которыми жил и руководствовался он сам:
«Для сердца, горящего желанием, нет ничего невозможного».
«Человечество, помни, что ты — всего лишь пыль. И только твоя душа бессмертна».
Для Фердинанда границ, как таковых, между странами не существовало. Мир, объединенный вселенской любовью — вот основной замысел и лейтмотив его творения. Слияние всего прекрасного, что он смог увидеть, почувствовать и понять в течение всей жизни.
9 ноября 1968 года министр культуры Франции Андре Малеро объявил Идеальный Дворец историческим монументом, образцом наивного искусства в архитектуре.
А в 1969 году правительство Шарля де Голля официально признало архитектурные творения Шеваля, дав ему статус исторического памятника культуры Франции.
ПУТЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Дорогу осилит идущий. Идет своей дорогой почтальон с тяжелой сумкой на плече. Изредка останавливается, чтобы подобрать очередной камень. Камень, которому его воображение и полет фантазии найдут место во дворце. Не потому ли и сегодня Идеальный Дворец привлекает к себе такое количество людей — живое свидетельство того, что нет ничего невозможного с того момента, когда свободная воля и упорство человека начинают следовать по пути творчества.
Идеальный дворец еще при жизни Шеваля становится известным благодаря выпущенной серии марок. В городок и в наши дни съезжаются туристы и приезжают фотографы.
В желании стать подобным Творцу, наверное, и можно найти смысл всех страданий, цель, основу, ради которой преодолевал с тяжелейшей ношей свой ежедневный путь простой — или непростой? — французский почтальон Шеваль. Земное творение пережило своего земного творца. Причудливые формы каменного кружева, застывшие каменные цветы и диковинные существа, шпили и гроты до сих пор хранят тайну интуитивного гениального знания о том, как оживает камень в ответ на прикосновение руки человека, готового идти вперед, наперекор всему, по зову души и творчества.
Он оставил нам прекрасные образы своего необыкновенного внутреннего мира. И уверенность в том, что в любом возрасте мечты сбываются и невозможное становится возможным, если слышать голос таинственной птицы вдохновения и следовать ему по пути самоотречения и труда.