По кроличьей норе в Страну Чудес.

Алиса помогает

Однажды знакомая художница подарила мне картину. На картине огромная Алиса наклоняет голову, чтобы не вылезти за рамку картины, где-то на уровне её колен — столик, на нем ключик. Даже те, кто не читал Алису, знают этот образ — девочка, которая растёт и уменьшается, выпивая из пузырька или съедая пирожок. Даря картину, художница сказала: «Это я, неадекватная и несуразная, то уменьшаюсь до бессилия гусеницы, то разрастаюсь так, что ни в одни двери не войти. Моя мания величия сменяется полным ощущением собственного ничтожества. Как думаешь, я когда-нибудь стану собой?». Уже не один год она болеет серьёзным психическим расстройством. Во время небольших передышек от больниц она бывает совершенно собой и в себе, но после снова попадает в плен своей душевной болезни.

Картину я поставила в кабинете на видном месте, меня она вдохновляет. Все чаще стали вспоминаться отрывки из этой книги и каждый раз они становились подручными образами для психотерапии, даже для тех, кто «Алису» ни читал. К сожалению, у меня нет никакой возможности обсудить свои идеи с автором, но если его образы помогают людям — вряд ли он стал бы противиться такому вольному психологическому их пониманию.

«Вниз по кроличьей норе»

Кроличья нора — известный и широко используемый образ падения или разрушения человека, глубокого кризиса или переживания утраты. Название главы «Вниз по кроличьей норе» — давно живёт само по себе, имея определённую смысловую нагрузку: темно, глубоко и беспросветно. «Полет» Алисы мне напоминает то, чем часто делятся люди, переживающие кризис. «В тот же миг Алиса юркнула за ним следом, не думая о том, как же она будет выбираться обратно», — так выглядит начало падения. Делая шаг в сторону своей ямы (болезненной привычки, страсти, греха, комплекса, кризиса, зависимости и т.п.), мы склонны не думать о последствиях, предпочитая не видеть, даже когда очевидно.

Сложные ситуации, провалы, ошибки, даны для того, чтобы мы в них росли. Но ощущать себя летящим в пропасть никому не хочется. Тогда на «помощь» приходят иллюзии и самообманы. Мы тратим силы на весь арсенал психологических защит, обесценивая, отрицая, вытесняя, подавляя главное — не признать себя падающим на дно, и совершая попутно много ошибок. Куда мудрее поступала Алиса: «То ли колодец был очень глубок, то ли Алиса падала очень медленно, но оказалось, что на лету есть время и оглядеться по сторонам, и подумать о ближайшем будущем. Сперва Алиса посмотрела вниз, надеясь узнать, куда падает, но внизу было темным-темно и ничего не видно. Тогда она принялась смотреть по сторонам». Вероятно, самое большое, что может сделать для себя падающий человек — не закрывать глаза на ситуацию и смотреть «по сторонам».

Часто человек, понимающий, что падает, спрашивает: «Что я могу сделать?». Если уж угодил снова в яму, то реальная задача — это досконально изучить путь падения, тогда появляется большая вероятность упасть «подготовившись», в другой раз, споткнувшись, не упасть, а однажды попросту обойти яму стороной. «Изучение» ямы и собственного «полёта», делает встречу с дном не такой болезненной, сохраняя необходимые силы для того, чтобы скорее выбраться: «Тут раздался страшный треск. Алиса упала на кучу валежника и сухих листьев. Она ничуть не ушиблась и быстро вскочила на ноги».

Реверанс вверх ногами

Есть одна примечательная деталь в падении Алисы: «Она попробовала сделать реверанс. Можешь себе представить реверанс в воздухе во время падения? Как, по-твоему, тебе бы удалось его сделать?». В то время, как человек остро переживает свою неадекватность от падения, он продолжает предъявлять к себе завышенные требования: выполнять работу или обязанности также, как прежде, не показывать вида, не давать себе право на слабость и боль, сохранять лицо. Ожидание это завышено, неоправданно и лишь разовьёт чувство вины и неуверенности в себе. Ольга, пытаясь пережить уход мужа, загоняла себя в ещё большую депрессию, делая вид, что все хорошо. Она не щадила себя на работе, развлекала подрастающую дочь, заботилась о своих близких, и главное, считала она: «не плакать и не строить из себя жертву». Все это происходило в самое ближайшее время после разрыва отношений. Реальных сил у неё не хватало даже на то, чтобы сварить себе кофе. Она выжимала из себя остатки самой себя, чтобы «делать реверансы в воздухе», не дав себе возможности отгоревать, пережить утрату и хотя бы немного окрепнуть. Боль от ухода мужа кажется вечной, яма отчаяния видится на самом деле без дна, а сверху толстым слоем — переживания о том, что такую никчёмную жену, которая не может справиться с собой и быть милой, любой муж бы бросил. Она то и дело оправдывает его, обрушивая упрёки на себя, наказывая себя за своё несовершенство. Не стоит пытаться делать реверанс в воздухе, вверх ногами. Алиса в своей детской мудрости от этой идеи сразу же отказалась. Всему есть своё время и место: время болеть и время выздоравливать, время принимать заботу и время помогать другим.

На дне

«Падению не было, не было

не было, не было

не было, не было

конца».

Человек, провалившийся в свою яму, часто ощущает, что летит в бездну. «А вдруг это не кончится! – громко сказала Алиса. – Интересно, сколько миль я пролетела? Я уже, наверное, где-то возле центра Земли… А вдруг я пролечу всю Землю насквозь?». Не в силах контролировать процесс падения, человек летит все ниже и ниже. Но неужели свалившийся в свою привычную яму, обречён? Полет вверх может быть бесконечным, но падение вниз, даже в бездну — имеет свой предел, своё дно.

Кроличья нора обнажила своё дно. Алиса приземлилась. «Она глянула вверх, но там царила тьма. Перед ней был длинный низкий пустой зал, освещённый нескончаемым рядом висячих ламп. По обе стороны зала было множество дверей, но только — увы! — запертых. Алиса подёргала все двери подряд сначала с одной стороны зала, потом с другой и, наконец, печально остановилась посредине, не представляя себе, как отсюда можно выбраться». Встреча с дном переживается человеком, как тупик. Как ни поступи, будет плохо, больно, неправильно. Однажды я проводила группу в реабилитационном центре для зависимых людей. Тему выбрали сами участники — «жизненный тупик». Я предложила к следующей встрече каждому найти в Интернете фотографию того, как выглядит его тупик. Каким же было общее удивление при разглядывании этих фото! Трудно было представить такое многообразие тупиков. Знак «кирпич», разобранные рельсы железной дороги, человек в ночном океане, где не видно ни берега, ни дна, зимний пустырь с путаными следами во все стороны, распутье тропинок в лесу, сломанное дерево, преграждающее путь, и даже … коридор с симметрично расположенными идентичными дверями. Что характерно, каждый описывал свою фотографию тупика, используя слова «бессилие», «безнадёжность», «бездействие», «напрасность», «невозможность выбора» и т.п., в то время, как остальные не видели на этих фото ничего подобного. Для кого-то разобранные рельсы — знак идти пешком, наслаждаясь природой, одинаковые двери — лишь номера гостиницы, которые вовсе не напрягают мучительным выбором, быть заброшенным в бескрайнем океане — романтичное ночное купание и т.д. Это наводит на мысль: то, что мы переживаем как состояние безвыходности, со стороны может выглядеть совсем иначе. Но к этому ещё предстоит прийти…

Дом 

«Как хорошо было дома! — думала бедная Алиса. — Там я всегда была одного роста! И какие-то мыши и кролики мне были не указ. Зачем только я полезла в эту кроличью норку! И все же… все же… Такая жизнь мне по душе — все тут так необычно! Интересно, что же со мной произошло? Когда я читала сказки, я твёрдо знала, что такого на свете не бывает! А теперь я сама в них угодила! Обо мне надо написать книжку, большую, хорошую книжку. Вот вырасту и напишу…». Как не вспомнить здесь о том, что не бывает личности без боли? Каким бы прекрасным ни был рай, человеку нужно его потерять, чтобы обретать его вновь, но человек будет уже иным и рай тоже иным. Сколько «человеков» в футлярах погребено заживо, боящихся «как бы чего не произошло» и не дающих возможности происходить самой жизни. Когда клиенты говорят о том, что мечтают жить без боли, испытывая только радость, я предлагаю доступное сравнение. Тело, которое нужно обезболить наркозом, не в состоянии чувствовать не только боль, но ничего вообще. Анестезированная жизнь без боли лишена любых своих проявлений. Чтобы испытывать радость, удивление, грусть и все разнообразие чувств и переживаний, необходимо смириться с тем, что будет и больно. Алиса, находясь непонятно где, устав от превращений, хлебнув и буквально искупавшись в море своих же слез, лишь на мгновение жалеет о доме, принимая свой путь.

Ирине за сорок и она заражена вирусом приятности. Ей трудно принять, что жизнь и удовольствие — это не одно и то же. Она ждёт работу или занятие, которое будет удовлетворять по всем параметрам, она ждёт отношений, которые будут приносить исключительно удовольствие и радость. Так, на пороге к пятому десятку, Ирина продолжает наивно верить в приятности жизни, и каждый раз, завидев угрозу своему комфортному, но постылому существованию, предпочитает оставаться на месте. Когда-то психолог Ролло Мэй отметил: «Идея о том, что должно быть приятно все, что приходится делать, есть иллюзия, и к тому же нездоровая. Если мы имеем возможность любить и выбирать определённую долю того, что мы делаем, а все остальное делаем потому, что от нас этого требуют, то, не пытаясь обмануть себя, мы более эффективно сохраним свою автономию и свою человечность». Алиса снова оказывается на верном пути, она имеет мужество жить.

Выхода НЕТ, но есть ВХОД 

«Обойдя весь зал снова, Алиса обратила внимание на низкий занавес, которого раньше как-то не заметила. За ним оказалась маленькая дверца, всего в пятнадцать дюймов высотой. Алиса вложила ключ в замочную скважину, повернула, и — о, радость! — замок щёлкнул. Алиса открыла дверцу. За ней начинался коридорчик, не шире крысиной норы. Став на колени, Алиса увидела, что он выходит в самый прекрасный сад на свете!».

Вот он, выход. Выход в самый прекрасный сад на свете. Мне очень близка эта идея — выход из тупика на самом деле не табличка с надписью «выход». Наоборот, это «вход», вход во что-то новое и лучшее. Поиск ВХОДА гораздо привлекательнее для человека, находящегося в жизненном тупике, чем поиск ВЫХОДА, которого, кажется, нет. Самое бессмысленное, что можно делать — пытаться выбраться тем же путём, каким упал. Путь роста не может быть таким же, что и путь падения.

Можно спросить у человека, страдающего от алкоголизма, который утверждает, что хочет бросить пить, знает ли он, что будет делать в своей трезвости, есть ли ему ради чего жить трезво? За много лет, привыкнув жить с алкоголизмом и его последствиями, можно оказаться не готовым к трезвой жизни и её преобразованиям. Наряду с борьбой с пагубной привычкой необходимо помочь человеку найти жизненную перспективу, новые смыслы и ценности. Также дело обстоит с болезнью, депрессиями, обидами. Порой человек держится за своё дно потому, что совершенно не представляет, как распоряжаться своей жизнью, если падут оковы рукотворного тупика. Именно поэтому Алиса ищет ВХОД, продолжение своего пути, а не пытается выбраться, карабкаясь бессмысленно туда, откуда упала.

Поглощённые миром, поглощающие мир 

«Но ведь я уже выросла большая! Здесь, по крайней мере, мне расти уже некуда. Больше я не вырасту, — продолжала она, — а вот старше я стану или нет? Вдруг никогда не стану? С одной стороны, это великолепно — я никогда не сделаюсь старушкой, — но, с другой, мне все время придётся учить уроки. Не хотелось бы!». Лида уже несколько лет посещает психолога, и многое стала о себе знать и понимать. Это понимание, по её словам, облегчает ей жизнь. В свои почти сорок лет, она страдает от собственной нереализованности при наличии многих способностей. Тем не менее, таланты остаются при ней, а она находится в постоянном тупике собственного бездействия. Однажды, во время группы психологической поддержки, Лида разразилась приступом гнева, который сменили горькие слезы: «Я все понимаю. Я уже столько всего понимаю о себе и людях, что могу написать собрание сочинений в десяти томах, но почему я так и остаюсь в бездействии? Я ведь даже понимаю, что мне необходимо делать. Но отчего столько лет я вишу камнем на шее у родных, не в состоянии даже устроиться на работу? Вся такая талантливая, но разве кто-то догадывается, что вечерами я пью, да ещё и не за свои деньги?».

Сад найден в самой первой главе, но история Алисы только начинается. Видеть дверь и видеть сад за этой дверью, ещё не значит попасть туда. И дальнейшие превращения Алисы тому подтверждение.

Человек в своей яме теряет адекватность восприятия себя. Его начинает бросать из стороны в сторону, как мою знакомую художницу. Весь мир сужается до точки, и собственное Я, переполненное болью, разрастается до гигантских размеров. Уже не видны другие люди, перспективы завтрашнего дня, искажается день вчерашний, а день сегодняшний приносит только дополнительную порцию боли. Человек ощущает себя парализованным, ему не хватает пространства, воздуха, сил. Становится сложно соотноситься с миром, восприятие мира сужается до такой степени, что человек буквально тонет в самом себе. В таком состоянии человек нередко может наплакать целое море слез, в котором сам же и захлебнется в следующий момент, когда ему покажется, что он маленький, незначительный и… снова совершенно не могущий ничего, парализованный. Это вторая сторона той же медали: мир кажется настолько великим, а обстоятельства такими поглощающими и неуправляемыми, что собственная персона утопает в никчёмности и бесполезности. «Тут она поскользнулась и — бух! — шлёпнулась в воду. Вода была солёная на вкус и доходила ей до подбородка. Сначала она подумала, что каким-то образом упала в море… Вскоре, однако, она поняла, что упала в лужу слез, которую сама же и наплакала, когда была ростом в девять футов».

Бесчисленные увеличения и уменьшения Алисы происходят, словно помимо её воли. Какое-то время человек вынужден ощущать себя беспомощным перед жизнью с её законами. Признание собственной ограниченности и бессилия, начало пути по направлению к силе, зрелости и новым возможностям. Быть может, это и есть та самая немощь, в которой сила совершается?

Да и нет Одно из самых, пожалуй, частых заблуждений состоит в том, что можно прожить без конфликтов, мирно, тихо и дружно. Многие ошибочно принимают такую модель за миротворчество и смирение, называя это добротой. Но существует принципиальная разница между тем, чтобы быть добрым и добреньким, смиренным и пассивным, миротворцем и конформистом. Настоящая доброта и смирение — качества силы, духовной и душевной. Быть добреньким и смиренничать — это трусость, малодушие. Жизнь человека подобна реке, где два берега слова «да» и «нет». Физическое, душевное, духовное здоровье стоят на двух словах — «нет» и «да». Чтобы иметь крепкое здоровье мы думаем не только о том, что можно, но и о том, чего нельзя. Одинаково важно знать, что мы хотим и чего не хотим. Что умеем делать, и что нет. Во что верим, и во что нет. Кого любим, а кого нет. Нет — это тоже ответ. Как не вспомнить здесь, что половина людей попали в ад, потому что сказали дьяволу «да», а половина — потому что не смогли сказать «нет».

Многие обходят слово «нет», чтобы избежать конфликта, потому что «нет» — это потенциально заряженная ситуация, противостояние. Умение сказать «нет» необходимо для того, чтобы не порождать вокруг себя чудовищ своей же вседозволенностью. «Родитель, который пытается проявлять любовь, будучи уверен, что любовь есть отказ от применения силы, станет объектом манипуляции со стороны ребёнка. Часто родитель, уже припёртый к стене, будет мучиться сильнее, и чувствовать себя более виноватым из-за чувства обиды по отношению к ребёнку, и, в конце концов, в этом порочном круге, он может восстать на ребёнка в ярости со всевозможным насилием. Семьи, лишённые должной структуры, действуют, уповая на любовь без силы, что приводит к развитию детей без корней, которые позже упрекают своих родителей в том, что они никогда не говорили им «нет». Этот отрывок из книги Ролло Мэя «Сила и невинность» можно отнести к отношениям мужчины и женщины, друзей и значимых людей. Умение сказать «нет» самому себе и другому, необходимая составляющая для здоровья собственной души и для развития здоровых отношений.

«Нет» учащает наше сердцебиение — вынуждены ли мы его говорить, или, наоборот, получаем ли в качестве ответа. Чтобы сказать «нет» нужен определённый запас агрессии, движущей, реактивной силы, которая делает человека самостоятельным, не давая слиться с другими в нездоровом, иллюзорном единстве. Но агрессия часто ошибочно ассоциируется с чем-то неправильным и грешным, а потому подавляется, делая её более опасной. Гнев сам по себе невозможно запретить, подавленный гнев превратит человека в оборотня-монстра. Важно «гневаясь не согрешать», то есть не давать воли импульсивным вспышкам гнева, которые поистине опасны. «Насилие имеет место, когда человек не может нормальным образом изжить свою агрессию», — пишет далее Ролло Мэй.

Есть разница между Королевой, которая не в силах управлять своим гневом, и Алисой, которая имеет достаточно мужества защитить саму себя.

«- Как тебя зовут, дитя?

– С разрешения Вашего Высочества, меня зовут Алиса, – очень вежливо ответила та, а про себя добавила: «Это же всего-навсего колода карт! И нечего мне их бояться».

– А эти кто? – спросила Королева, показывая пальцем на трёх садовников, лежащих под кустом /…/

– Откуда я знаю? – ответила Алиса, изумлённая собственной смелостью. – Это не моё дело. 

Королева побагровела от ярости, глаза у неё засверкали, как у дикого зверя, она завопила:

– Снять с неё голову! Снять! Снять!

– Вздор! – решительно и громко сказала Алиса, и Королева умолкла».

Алиса, из запутавшейся девочки, бесконечно меняющей свой рост, и не знающей, кто она такая, к концу книги становится собой, той, что может дать отпор, защитить себя и других, и, глядя в глаза, назвать все своими именами.

«- Ой, какой сегодня странный день! А вчера все было, как всегда. Может быть, ночью меня подменили? Постойте, постойте, утром я была я или уже не я? Никакой разницы не припомню. Но если уж я не я, то кем же меня подменили, интересно! Вот загадка так загадка! И она стала перебирать подряд всех своих подружек и ровесниц, чтобы понять, кем из них ее подменили». Так размышляет Алиса, в начале своего пути.

В последних главах Король, совершенно подавленный гневливой Королевой, ведёт нелепое заседание суда. Алиса вызвана свидетелем в деле, где невинные герои страдают от самодурства Королевы, и вот уже сама Алиса становится обвиняемой и ей грозит исполнение приговора:

«- Нет! – сказала Королева. – Сначала приговор – потом решение.

– Вздор и бессмыслица! – громко заявила Алиса. – Что за выдумки — приговаривать без решения.

– Помолчи! – побагровела Королева.

– И не подумаю! – ответила Алиса.

– Снять с неё голову! – пронзительно крикнула Королева.

Никто не пошевельнулся.

– Да кто вас боится! – сказала Алиса, выросшая тем временем в полный рост. – Вы же всего-навсего колода карт!».

Агрессия — это сила, которая делает человека автономным, сила, которая позволяет оттолкнуться от дна уныния и депрессии, чтобы двигаться дальше. Все зависит лишь от того, на что или на кого эта сила обращена.

Эпилог

Книга «Алиса в Стране Чудес» оказалась неисчерпаемым источником вдохновений. Имея в фокусе кризис, попадание в него, путь и перерождение, за кадром остались замечательные главы о чаепитии, встречах с обитателями Страны Чудес и другие приключения Алисы. Я надеюсь, автор простил бы мне мои вольные интерпретации его историй. А я, в свою очередь, бесконечно благодарна автору и вдохновившей его на написание сказки Алисе Лидделл за возможность вместе с героями исследовать жизнь, находя в ней столько удивительного. Не иначе как в Стране Чудес.