Семейный журнал
Сердитый взгляд сквозь очки пепелит мою пунцовую от стыда физиономию. А я думал, что мужчины не плачут. Внешне сдержался, конечно, только тяжело сглотнул горестный ком. От обиды руки становятся деревянными, совсем не слушаются, а моя мечта стать хирургом следует по пути известной фанеры, оставляя Париж далеко позади…
Тема, так остро волнующая меня сейчас, по моим личным (возможно, субъективным) наблюдениям, чаще всего ложится своей тяжестью на крепкие женские плечи. Хотелось бы назвать их «хрупкими», как и принято, да не стану лукавить — иначе женщине не выдержать невидимого и невыносимого груза личной боли, после того, как в ней замерла и остановилась маленькая жизнь.
Воскресная Литургия — то еще испытание для многодетной мамы, в арсенале которой имеются и несмышленыши-младенцы, и входящие в очередной возрастной кризис отроки — все они пока не доросли до взрослых и спокойных людей.
Становясь родителями, мы вступаем в со-творчество с Богом. Он доверяет нам столь безоговорочно, что, выходя из роддома со свертком счастья в руках, мы держим саму Чистоту, к хрупкости которой страшно прикоснуться.
Сьогодні відібраний храм також нагадує дитину, що плаче, яка втратила маму. Він з надією вдивляється в навколишню дійсність. Ті, хто повісив свої замки на чужі двері, ніколи не зможуть наповнити його ні людьми, ні молитвою. А Церква — вона не у дошках, а в ребрах.
Сегодня отобранный храм напоминает плачущего ребенка, потерявшего маму. Он с надеждой вглядывается в окружающую его действительность. Те, кто повесил свои замки на чужие двери, никогда не смогут заполнить его ни людьми, ни молитвой. А Церковь — она не в бревнах, а в ребрах
Мы все, нормальные человеческие существа, любим своих детей безусловно. Их шалости умиляют родительские сердца и только изредка приводят к тому, что на приеме у окулиста нам прописывают валериану. При этом уверяя, что, если глаз дергается — это не к ним, а дальше по коридору, к невропатологу.